Рассказ "Блудный сын"

Телецкое озеро. фото Ивана Бахтина

Рассказ "Блудный сын"  

Вступление

С детства меня тянуло в лес, хотелось наблюдать жизнь диких животных. Но все редкие однодневные выходы на природу ограничивались сбором грибов и ягод в ближайших редко расположенных, среди полей, небольших осиново-берёзовых колках. Родители сами никуда дальше райцентра не ездили и нас не отпускали. А где-то внутри меня зарождалось желание, мечта – увидеть, созданный в душе с помощью телевидения, загадочный, красивейший мир. И этот мир для меня отождествлялся с горами и тайгой. Было настолько сильное желание, что я не мог остановиться, ждать бесконечного - Потом. Опыта самостоятельного выживания в лесу, тем более в тайге, не накопилось в школьные годы. Но это же не повод сдерживать себя? Думаю, нет. И настроившись внутренне, подготовившись, как может собраться в поход подросток, который никогда не имел подобного опыта – я сбежал из дома. Сбежал, чтобы увидеть Горы! Цель – Телецкое озеро. Ну, а напарником в этом приключении будет моя собака, по кличке Волга.

         Вернувшись домой после месячного путешествия по равнинному и горному Алтаю, я сделал для себя очень важный вывод: тайга и горы для меня желанная стихия и хочется выбрать профессию, обязательно связанную с ней, этой стихией.

Данный рассказ полностью документальный, не придуманный. По крайней мере, с моей, как говорится, колокольни – правдивый. Вёл я первичный дневник прямо во время путешествия, но коротко. Через три года, уже учась в геологоразведочном техникуме, я, не изменяя фактуры, переписал, описав события более подробно. Через сорок лет, набирая текст на компьютере, попробовал более подробно описать внешность и характер участников моего путешествия. Конечно, уже не помню точно - у кого какого цвета были глаза, причёска. Но я всё же решил написать рассказ, а не публиковать дневник.

Преподнести решил от третьего лица, так мне показалось проще охарактеризовать поступки главного героя. Главный герой здесь – я, Бахтин Ваня, которому в тот момент – 16 лет.

А почему такое название? Так в шутку, позже, иногда, стали называть меня родители.

                                                                  Блудный сын

(11 июля – 11 августа 1976 г.)

За партой сидел худощавый, русоволосый, с голубыми глазами подросток Ваня, один из самых маленьких в своём классе. Преподавателя он не слышал, мысли его были далеко от темы урока. Мальчугану очень нравились передачи по телевидению «Клуб кинопутешествий» и «В мире животных». Благодаря им полюбил горы, они казались ему пределом мечтаний. Жил он в достаточно большом, шеститысячном посёлке в равнинном Алтае – Комсомольском. Было у этого населённого пункта ещё одно название – станция Корчино.

  Родители Вани часто бывали в Кулундинском ленточном сосновом бору, что находился в двадцати километрах от посёлка, где собирали грибы, реже ягоды. Ненасытную жажду увидеть горно-таёжную стихию и жизнь диких животных такие поездки утолить не могли.

На уроке математики в девятом классе в голову пришла мысль о том, как можно летом убежать из дома, чтобы наконец-то посмотреть эти удивительные манящие загадочные горы. Каждый год подростка ЛОР направлял в районную Мамонтовскую больницу на пару недель для профилактики. В голове промелькнула мысль, что именно к этой поездке нужно привязать идею с поездкой, чтобы родители отпустили его.

Оставалось обдумать несколько проблем. Одна из них: где взять карту Алтайского края? По случайному совпадению, этой же зимой Ванин отец поступил на курсы холодильщиков в краевой центр, Барнаул, что облегчило задачу. Но несколько раз он привозил не ту карту.

- Пап, нам на уроке географии сказали, что нужна карта края с посёлками и дорогами, а не с археологическими знаками, – просил неуверенным голосом сын, боясь быть раскрытым.

Наконец-то Ваня получил то, что хотел. Почти всё свободное время, пока родителей не было дома, он разрабатывал маршрут своего путешествия. Обязательным условием похода ставил то, чтобы на пути не было городов. Их подросток боялся больше всего. И в постели, когда ложился спать, и на уроках, часто думал об одном и том же. Это было волнительно приятно и в то же время тревожно. Тревожно было по нескольким причинам. Боялся, что не сможет: струсит, помечтает и в итоге не решится на такой поступок. За родителей он не беспокоился. Казалось, что идея с больницей была безупречна, и родители переживать не будут. А волновался он за себя, потому что далее сорока километров от дома не был.

Наступал Новый 1976 год. На встречу этого года родители уходили к соседям Фартышевым. Подросток решил использовать момент отсутствия родителей и испытать себя. Он, ведь, не знал, как поведёт себя один, и чтобы проверить наверняка, решил ночью пройти на лыжах через всё поселковое кладбище. Казалось, что такое испытание покажет ему, насколько он смел и готов к задуманному путешествию.

И вот наступил волнующий момент. Время было около полуночи, родители ушли к соседям. Дом находился на крайней улице посёлка, все люди праздновали в домах, поэтому никто не встретился на пути. Ваня шёл на лыжах по заснеженному полю, в лицо мела позёмка, хрустел снег, полумесяцем светила луна. Высоко над степью сверкали ясные, крупные звёзды. Он решил зайти с обратной стороны, от посёлка, на кладбище. Через полчаса был меж оградок. Ваня остановился. Кругом всё было неподвижно, среди сугробов торчали части оградок, кресты да звёздочки. Луна хорошо освещала, всё было видно, оттого и страха не было. Но всё же чувствовалось какое-то волнение, поэтому он постоянно оглядывался. Страшно стало, когда покинул эти не вызывающие радости места и пошёл обратно. Теперь нужно преодолеть заснеженное поле, где летом росла пшеница. Впереди виднелся посёлок, и чем ближе к нему приближался, тем ярче светился он. Задний же план был тёмным, невидимым. Вдобавок к этому, от быстрого скольжения сильно скрипел снег, и казалось, что кто-то всё время догоняет. Но стоило оглянуться в очередной раз, никого позади не видел, и опять на какое-то время оставался спокоен. Но полностью неприятное волнение пропало только тогда, когда подросток дошёл до первого забора посёлка. А вот и родная улица Чкалова, народ уже вышел из своих изб.

Так он и не понял, испытал ли себя, и был ли готов или нет для задуманного путешествия?

* * *

Летом Ваня поехал в райцентр с матерью, женщиной невысокого роста, с голубыми глазами, причёской по плечи, со стройным крепким сбитым телом от тяжёлого физического труда. Женщиной доброй, любящей, а в дни праздничные - гостеприимной и доброжелательной. Почти за каждым застольем лился её приятный, звучный и красивый голос. Звали её Степанида Автономовна или просто Стеня, Стеша.

Простояв в длинной очереди к врачу, шестнадцатилетний подросток очутился в медицинском кресле.

- Ну что ж, в этом году, наверное, мы тебя не положим, – улыбаясь, как бы делая очень приятное, сказал врач-ЛОР.

- То есть, как? Я хочу в больницу! – изумлённо выкрикнул Ваня.

А у самого в этот момент успела искрой промелькнуть мысль: «Если не положат, то весь мой план насмарку!»

Врач внимательно и удивлённо посмотрел на него, по всей видимости, такие больные попадались ему впервые и положил на профилактику.

Отлежав свои положенные десять дней, подросток вернулся домой. Для того чтобы младшие брат и сестра, Володя с Наташей, не задавали при родителях много вопросов, пришлось обмануть их заранее, рассказав придуманную легенду про дядьку из больницы.

Отец, мужчина средних лет, широкоплечий, ростом чуть выше среднего лежал на кровати, читая газету. У него был крупный с небольшой горбинкой нос, широкий рот и короткая причёска. Это придавало его красивому и мужественному лицу завершённость. Любил он своих детей, хотя и не баловал, воспитывая в труде и учёбе.

Брат и сестра сидели за столом, мать готовила ужин. Чтобы не смотреть отцу в глаза и не выдать себя под его взглядом, Ваня сел за его спиной на письменный стол. Лицо подростка горело, шея покрылась липким потом. Он украдкой вытер ладонью правой руки свой вспотевший лоб. Для него настал тревожный момент – нужно было начинать врать, отвечать на вопросы. А в случае положительного ответа собираться и ехать в желанный, но неизвестно какие испытания приготовивший для него поход. Сердце забилось, он не верил себе, что решится начать разговор. Несколько раз внутренне пытался это сделать, чувствуя, что уходит время. Вот уже скоро вся семья должна была сесть за стол и тогда, сидя перед ними и глядя им в глаза, будет весьма трудно решиться обмануть своих очень любимых родителей. Наконец-то, сильно волнуясь, пересилил себя.

- Пап, со мной в больнице лежал дядька из Боровского. Он водил туристические группы по Горному Алтаю, а теперь он на пенсии и хочет сводить своих из посёлка. Я хочу поехать с ними на велосипеде, – нерешительно, всё более краснея, выдавил всё же он из себя.

В комнате воцарилась тишина.

- Ты серьёзно? – удивлённо спросил отец, повернувшись и глядя старшему сыну в глаза.

А сын медленно опустил голову, но этому не придали значения. Он был очень стеснительным и заподозрить, что подросток что-то задумал, никто не мог. Но внутри Ваня почувствовал облегчение, главное, что решился на начало разговора. Дальше уже было проще.

- Да, хочу посмотреть горы, – уже более спокойно прошептал старший сын.

- Ну, смотри, если серьёзно, завтра поедем на мотоцикле к этому дядьке, я хочу с ним сам переговорить. А то может они будут водку пить, а ты будешь в магазин бегать? – глядя на сына, вынес вердикт отец.

На этом разговор и закончился.

На другой день (11 июля 1976 года) отец, Панфил Парфёнович, мыл мотоцикл. Правда было у него ещё одно имя, им он представлялся, когда знакомился – Павел. Имя Панфил ему не нравилось с детства, казалось некрасивым, устаревшим. Глядя на сына с иронией в глазах, уверенный, что вчерашняя просьба была мимолётным желанием и несерьёзная, спросил:

- Ну что, сын, не передумал ещё?

- Гм … ты знаешь, пап …, у меня велосипед часто ломается, да и с деньгами у нас туго… – неуверенно мямлил сын, уйдя от прямого ответа.

- Ну ладно, набери воды, обмой люльку.

НАЧАЛО ПУТИ.

Ваня зачерпнул воды из колодца и на скорую руку ополоснул мотоцикл. Все были в доме, нужно было решаться, но в этом случае назад пути уже не будет. Рюкзак он спрятал километрах в двух в лесополосе около дороги ещё вчера. Мысли роем вились, он всё время думал о том, как уехать. Просто так не убежишь, нужно что-то придумать. О – идея!

Он зашёл в дом и сказал, что мотоцикл помыл. Отец улыбнулся. Тогда сын спросил у него, уверенный, что ответ будет положительным:

- Пап, можно я поеду к бабушке?

Бабушка Каптелина и двоюродные братья жили недалеко, в тринадцати километрах от станции Корчино, в посёлке Урывка, и он иногда сам ездил к ним летом.

- Ну, езжай, – ответил отец, несколько удивившись смене поведения сына.

Сердце подростка забилось. Неужели всё получится? Не верилось, казалось, что всё равно что-то сейчас произойдёт и поездка сорвётся.

Взял велосипед, отцепил от собачьего ошейника цепь, закинул в конуру и выехал за пределы ограды. Вначале нужно было решить главную задачу – сделать всё возможное, чтобы за него не беспокоились родители. Он заехал на почту и опустил в почтовый ящик письмо, заранее написанное ещё дома.

В письме он написал, что, мол, извините за обман, поскольку поехал не к бабушке, а в горы с тем самым дядькой, и живёт он не в Боровском, как сказал, а в другом посёлке, поэтому не ищите и не беспокойтесь, мол со мной ничего не случится. Учёл он и то, что письмо родители получат в понедельник. Сейчас пятница, значит, у него было три дня, чтобы уехать подальше от дома, и тогда его уже не смогут догнать.

Солнце перевалило за полдень, когда в лесополосе из стройных тополей, откинув ветви, оглядываясь по сторонам, поднял спрятанный рюкзак. Сразу проверил его содержимое: топорик, насос, гаечный ключ, брусок, фотоаппарат «Смена 8м», тетрадь, карандаш, чайник, булка хлеба, три маленьких пачки чая, коробок спичек и три рубля денег. Вроде своим неопытным умом учёл всё, но ещё не осознавал, что слишком халатно отнёсся к одежде. Головной убор не взял – зачем он был нужен, ведь и так на улице не холодно. Надел любимую рубашку с поясом, но одно было плохо – не заправлялась она в брюки, и когда он от холода впоследствии поджимал колени, поясница становилась совсем голой. Взял с собой кожаную дермантиновую куртку, подшитую саржей, без утеплителя – лето же; но оказалось, что днём её не наденешь – накаляется от жары, а ночью не повернёшься – холодная как камень. На босы ноги – кеды. Но зато не забыл солдатский ремень и складень-нож.

Прикрепив рюкзак на багажнике, Ваня разбежался, перепрыгнул через раму велосипеда «Урал», уселся на сиденье и закрутил педалями. Стоп! А где же собака? А-а, мышей ловит.

- Волга, ко мне! Ко мне, говорю! – покрикивал хозяин на свою собаку, недовольный тем, что пёс задерживает. Да ладно, догонит.

Ваня уже и не помнит, почему назвал когда-то щенка Волгой. Но зато хорошо помнит, как он появился. Была мечта с детства завести щенка немецкой овчарки. Но, мальчик не знал, где его можно достать. Когда учился в пятом классе, то в газете увидел заметку, что появились в районе волки. С этого момента желание изменилось и захотелось воспитать волчонка. Летом выезжал несколько раз в Кулундинский бор, прибинтовывал дощечки к левой руке и представлял, как волк кидается на него, нужно было только отыскать логово. Подставив защищённую руку, которую зверь перехватывает челюстями, он наносит удар правой рукой, в которой зажат нож, по хищнику, убивает его, забирает щенка и воспитывает. Но волки почему-то не нападали, и друг всё не появлялся. И вот как-то весной соседский пацан нёс малюсенького щеночка, Ваня спросил его, и в голосе прозвучало изумление, восхищение.

- Где взял?

- Тебе не дадут, щенки ещё слепые, – ответил снисходительно более взрослый сосед.

Но это было сказано в пустоту. Подросток помчался на указанную улицу. Как хозяева не отговаривали, он упросил. Принёс маленький незрячий комочек домой, и сам начал кормить малыша из соски. Эта выросшая собака стала его собственностью в семье. Только он определял: как кормить, чему учить, когда и где гулять. Упросил родителей, и они выписали посылторгом книгу «Твой друг». С этого момента его друг научился лазить по лестнице до крыши. Один раз как-то встречал хозяина на самой верхней части дома, сидя на коньке. Усвоил команды: сидеть, лежать, ко мне. Это была собака помеси охотничьей породы с какой-то крупной дворовой. Уши висели, окрас был коричневый со светлыми пятнами, почти чепрачный, рост средний. И как же мог подросток строить планы путешествия без своего друга?

А сейчас в голове у беглеца крутились только одни мысли: «…а вдруг догадаются и догонят на мотоцикле»?

Только проехал километров пять, вдруг, навстречу в проехавшем москвиче увидел соседей – Решетовых. И самое плохое, что они его узнали. «Чёрт побери! Встретятся, как обычно, соседи с родителями во время полива огорода вечером, возьмут, да и спросят: «Куда это ваш сын с собакой поехал?» Выяснится, что в противоположную сторону, а не к бабушке…» – с опасением рассуждал он.

Появилась какая-то страшная боязнь, и Ваня увидев далеко позади мотоцикл с люлькой, стал заранее прятаться. При этом неоднократно задавал себе один и тот же вопрос: «Неужели вот всё так быстро по-идиотски закончится?»

Слева и справа мелькали небольшие берёзово-осиновые колки среди полей с кукурузой, пшеницей, свёклой, горохом. Прямо по курсу и чуть слева от трассы в ясное голубое небо взмыл вертикально вверх жаворонок, завис на месте и завёл свою журчащую радостную песню. Вот справа вдали появился любимый колок, в который он ходил с восьми лет с Володей, Наташей и двоюродными братьями: Толей, Сашей, Геной, Колей. В этом колке было очень много гнёзд грачей, сорок, были здесь совы и много всяких певчих птиц.

Обогнув Буканский сад, свернул в сторону Алейска. Начался один из трёх ленточных боров в равнинном Алтае. Все они строго параллельны друг другу, узкие, шириной от пяти до десяти и длинной от семидесяти до трёх сотен километров. На пути следования Касмалинский сосновый бор. Произрастает здесь преимущественно стройная, почти корабельная сосна с приятной гладкой светлой с желтоватым оттенком корой и где-то ближе к вершине, из-за густоты леса, ветвями с сочно-зелёными колючими хвоинками. В пониженных влажных местах растёт берёза, осина, черёмуха и разные кустарники. В бору много белого гриба и маслят, а в понижениях – груздей. Здесь почти нет травы, в основном кругом хвоя, среди которой не редкость земляника и костяника. Проходимость и обозреваемость здесь великолепная. Глаза путника радуются, любуются, а он знает себе крутит педали. Но вот появилась Покровка и вновь началась равнинная степь. Засеянные поля чередуются с заросшими разнотравьем участками, это отдыхающие до следующего лета земли, пары.

Вот и Костин Лог уже наблюдался впереди. Внезапно метрах в трёх от велосипедиста что-то резко прыгнуло. От неожиданности ездок вздрогнул вначале и растерялся. Виновником был крупный серый заяц. Проскакав метров двадцать, косой остановился и уставился своими круглыми выпученными глазами на путешественника, а через несколько секунд скрылся в кустарнике.

Медленно смеркалось, солнце уже стояло над самым горизонтом и жар сменился прохладой. Хотелось есть, и уже появилась усталость. Вновь начал пересекать ленточный сосновый бор, теперь уже Бахматовский. Перед Боровским наблюдалось большое озеро, было уже темно, и он решил, что это самое удобное место для ночлега. Хотелось расположиться поближе к воде и, в то же время, подальше от посёлка, чтобы быть невидимым для людей. Походил вдоль берега и остановился почти возле воды среди кустов. Только одна темнота кругом, да вода отсвечивала. Набрал сухих веток, разжёг костёр, вбил колышки и пошёл за водой. Берег озера оказался пологий, заиленный. Вошёл метров на десять от берега в водоём и провалился по колено в засасывающую грязь, но воды набрать так и не смог.

«Вот это фокус», – подумал он, растерявшись, – «стою на берегу озера, а воды не наберешь… как же быть?»

Поверхность озера отсвечивала, и казалось, что впереди виднелся чистый слой воды. Резко запрыгал вперёд, чтобы опередить грязь, но застрял по пояс в жиже, а воды так и не добыл. Это стало беспокоить. Тогда он лёг на поверхность воды и стал имитировать движения пловца, потому что плыть по грязи, хоть и достаточно жидкой сверху, не получалось. Но и этот манёвр не удался. Через некоторое время пришлось безрезультатно выбраться на берег.

Теперь два обстоятельства беспокоили его. Во-первых, ужасно хотелось пить, а во-вторых, он весь был измазан в грязи, и нужно было где-то искупаться. Пройдя ещё метров двести вдоль берега, удалось найти более подходящее место. Окунулся прямо в одежде, набрал в чайник воды.

Пока вода нагревалась, разделся и развесил сушиться вещи. Лежа на боку и подперев рукой свою стриженую голову, Иван глядел вдаль на отсвечивающую гладь озера. Наконец-то закипела вода, и он бросил пригоршню заварки в неё. Отломил пол булки хлеба и стал запивать его только что заваренным ароматным чаем. Немного хлеба дал и собаке. Волга его проглотила, поняла, что большего не дождаться и стала резвиться, гоняясь за лягушками.

Стало совсем темно. Путник раскрыл тетрадь и под отсветы воды стал описывать самый первый день своего пути. Где-то вдалеке слышались голоса. Прислонил к сощуренным глазам ладонь, долго и пристально вглядывался. Но ничего подозрительного не увидел. Мелькнула мысль, что костёр виден издалека, это только он ничего не видит кроме рядом освещённого пространства. Непонятно, была ли рядом полевая дорога или нет, но невдалеке раздался стук колёс телеги. Сжавшись от волнения, отошёл от костра, и стал прислушиваться – кругом вроде всё было тихо. Прошёлся по лесополосе, насобирал более толстых сухих веток. Сел у костра и подозвал собаку, с ней ему было как-то спокойнее. Попробовал уснуть, но сон не шёл. В голове роились мысли. То, о чём он мечтал почти целый год, сбылось, вернее, первый шаг был сделан. Что же будет дальше? Хотя он и осознавал, что уже покинул дом, но для него всё это было будто во сне, будто всё это было нереально. До сих пор он не мог осознать, что смог на такое решиться. «Что же там дома? Лишь бы поверили, не стали искать, всё-таки здорово я придумал с этим дядькой», – рассуждал подросток про себя.

Так вся ночь и прошла в рассуждениях и переживаниях.

Ещё не успело выкатиться из-за горизонта солнце, только-только наступало раннее утро, едва забрезжил рассвет. Чувствовалась прохлада. Сделал небольшую согревающую разминку. Потом заварил кружку чая, и подумал, что не помешало бы сахара сейчас, но пришлось пить без него. Он не забыл про сахар, нет, дело не в этом. Его семья жила скромно, больших запасов продуктов летом не делала. Денег у родителей хватало от зарплаты до зарплаты. А взять килограмм сахара из дома – значит обделить на какое-то время свою семью. Кроме того, этим он раньше времени мог насторожить родителей и обнаружить своё исчезновение.

Выехал в шестом часу утра. Трассы хорошей в нужном направлении не было, поэтому решил ехать полевыми дорогами. Не проехал и километра, как дорогу перебежала косуля. Ее лёгкое рыжеватое изящное мускулистое тело некоторое время рассекало воздух вдоль дороги, а затем быстро исчезло, растворившись среди осин и берёз.

Небо от края до края наполнили мелкие облака. На западе, на горизонте изредка стало погромыхивать. В той стороне тучи поили землю косым дождём. Но здесь торопливо неслись ещё всё те же разрозненные круглые облака. Прошло полчаса и небо над путником пугающе почернело. Через мгновенье сверкнула молния, оглушительно ударил гром и долго перекатывался, замирая. Тёмная стена воды тяжело обрушилась на землю. Но всё же гром скоро стих, а дождь продолжал поливать. Заехал в посёлок Комсомольский и спрятался под навесом сарая. Нахождение в посёлке с одноимённым названием напоминало о доме. Неудобно ему было перед младшими, Володей и Наташей, которых пришлось обмануть, чтобы они поддержали при родителях или, по крайней мере, не задавали вопросы. Мысли прервались также быстро как начался и кончился дождь.

- Волга, ко мне! Иди сюда, Волга! – со злостью выкрикнул хозяин, недовольный тем, что собака посмотрела на него и, не обращая внимания на поданную команду, побежала дальше.

Всё больше хотелось есть, а продолжался всего лишь второй день пути.

«Да, трёх рублей мне явно не хватит», – размышлял он, – «деньги я пока не расходовал, но ведь моё путешествие только начинается. Что же будет дальше? Неужели придётся вернуться? Нет, ни в коем случае, потом мне всю жизнь будет вспоминаться: вот если бы ты не вернулся… Нет, только вперёд». А впереди вырастали кучи угля, затем показался и сам райцентр Топчиха. Населённый пункт показался каким-то грязным, в саже. Путник подъехал к магазину и поставил велосипед у окна так, чтобы он был виден изнутри постройки. Посмотрел на свои три рубля и осознал, что ещё несколько дней назад, эта сумма казалась ему огромной, а теперь не хотел расходовать ни одной копейки, так как понимал, что можно израсходовать её и за один раз. Но произвёл покупки всё же неразумно. Кроме булки хлеба потратился на банку консервов «Завтрак туриста» за девяносто копеек.

К вечеру скорость движения значительно снизилась. Довольно протяженный участок дороги был засыпан кучами щебня, и собака ободрала себе подушечки лап и уже кое-как переставляла ими. Не дойдя метров двадцать до хозяина, она падала со слезами на глазах на бок и умоляюще смотрела. Но как не жаль было друга, а нужно было двигаться дальше. Как только собака падала, хозяин её ещё проезжал метров сто-двести и только тогда останавливался – ждал пока она опять подойдёт. Каждый раз, поворачиваясь в её сторону, он мрачно думал, что если дела пойдут и дальше так, то до Телецкого озера не доехать. Ночь скрыла расстояние, виден был только небольшой отрезок дороги, небо начало затягиваться тучами. Наваливалась усталость, хотелось есть. Ваня уже давно шёл пешком, велосипед держал в руках и двигался со скоростью измученной собаки, которая кое-как плелась в двух шагах сзади. За посёлком Чистюньки он не выдержал и поднял руку. Резко притормозив, к обочине подкатил самосвал, ЗИЛок.

- До Хабазино подвезёте? – с надеждой спросил он у водителя.

- Садись, – просто ответил парень, лет тридцати отроду, с приятной добродушной улыбкой.

Затем водитель спрыгнул, помог закинуть велосипед в кузов.

- Можно я собаку с собой возьму? – жалостливо вымолвил пассажир, глядя водителю в глаза.

- Бери, – ответил простецки тот и почесал собаку за ухом.

Растянувшись на коленях, Волга сразу уснула. Проехали где-то километров десять и остановились и оказались рядом с указателем, на котором было написано, что до Хабазино шесть километров.

Небо стало чёрным от грозовых туч. Робко выглянув из-за них в последний раз, скатился за молчаливую степь месяц. И путник понял, что вот-вот грянет ливень. Но была надежда, что может всё же пронесёт стороной. Собака даже не вставала, она лежала и только глядела вслед. Молодой путешественник взялся левой рукой за руль, правой за ошейник и медленно побрел к посёлку. Друг скулил, практически сам не двигался, поэтому приходилось тащить его почти волоком. Можно было и здесь в поле переночевать, но было очень холодно, да и пугала надвигающаяся с юга гроза. Частые молнии доходили до самой земли и, похоже, именно в этом месте собирался нагрянуть ливневый дождь.

Вдали виднелись огни, казалось, до них идти целую вечность. Путник уже начал на ходу клевать носом, но двигаться не прекратил. На него набежал какой-то непонятный страх. Кругом располагались поля с пшеницей и кукурузой, а вдоль дороги росла высокая трава. Тенью перекатывались по полю тучи, и создавалось впечатление, что где-то кто-то движется, прячется. Хотя он и осознавал, вернее, твёрдо знал, что всё это ерунда, но от этого чувства полностью отвлечься не мог. «Вот что-то у того куста исчезло, сейчас поравняюсь с ним, а из-за него выйдет убийца», – мелькали в его голове страшащие мысли.

- Да, Волга, нас ждут, и если мы через час не придём, нас будут искать, – не то для того дядьки-убийцы, не то для себя говорил он вслух, это хоть как-то успокаивало.

Вот и посёлок был уже рядом. Слышались пение, крики и пьяные голоса.

«А если отберут велосипед, фотоаппарат? Нет, сначала схожу в разведку», – мысленно он предусматривал разные обстоятельства и разрабатывал план действий. Справа от дороги вплотную к посёлку находилось какое-то поле, казалось, кукурузное. Метрах в двадцати от дороги Ваня положил велосипед, на него куртку, в неё завернул фотоаппарат, рядом уложил собаку. Огляделся вокруг, вроде бы, запомнил это место точно.

Улицу, по которой он шёл, освещали фонари. Голосов уже не было слышно, людей не видно, наступила глубокая ночь. От холода стало колотить мелкой дрожью, он решил надеть куртку, а для этого пришлось вернуться к полю.

«Кажется вот здесь», – размышлял он. Исходил всё кругом и ничего не нашёл. Даже собака не отзывалась.

- Волга, Волга, – ласково позвал Ваня, чтобы собака не боялась.

- Волга! – уже с угрозой звал он её.

Было непонятно, куда же мог деться велосипед, хотя, впрочем, и не очень странно для такого времени суток – стало совсем темно, на небе не было ни единого просвета. Очень холодно. Снова пришлось идти в посёлок, слегка сгорбившись и прижав руки к животу. Остановился посреди улицы, огляделся по сторонам. Затем перелез через деревянный забор в чей-то огород, лёг под дерево, сжался калачиком. И стало тепло, но, к сожалению, только на несколько минут. Снова всё тело стало пронизывать холодом. Тогда он встал, перелез через забор обратно. Повезло, улица была освещена. Заметил, что у одного из домов на крыше была оторвана доска, около стены находилась клетка с цыплятами. Ваня трусливо огляделся, перелез через забор, забрался на цыплятник и проник на чердак. Здесь не было ветра, да и на случай дождя это хорошее укрытие. Зарылся в опилки и отключился.

Открыв глаза, сначала ничего не понял. Наполовину зарыт в опилках, какая-то крыша, откуда-то снизу пробивался свет. Глянул в дыру, солнце уже стояло высоко. Первая мысль: «А вдруг украли велосипед»? Около дома стояли двое ребят и девушка. Ничего не поделаешь – пришлось ждать, чтобы остаться незамеченным. Медленно и томительно потекло время. Наконец-то все трое отвернулись, он в это время слез с крыши, опираясь руками, перескочил через забор и побежал к полю. Велосипед увидел сразу, он лежал нетронутый на самом видном месте, вот только собаки рядом не было. Пять минут поисков увенчались успехом, нашел её и очень обрадовался этому.

Молчаливую степь то и дело освещали вспышки грозовых разрядов. Облака клубились и пенились прямо над ними. С минуты на минуту должен был разрядиться ливень. Вышел на трассу и закрутил педалями к Красноярке. Собака то медленно бежала, то переходила на шаг. Прямо по ходу движения двигалась огромная грозовая туча. Путник судорожно закрутил головой по сторонам, соображая, где же спрятаться. Собака была рядом, она подбежала, упала под куст, и с неба начали выливаться осадки. Недалеко был мостик через реку Алей. Ваня, прихватив с собой велосипед, побежал и спрятался под ним. Вдруг степь озарилась от края до края белым светом, прогремел, сотрясая землю, гром, и сразу же хлынул мощный ливень, ехать дальше было немыслимо. Переждав дождь, вернулся на прежнее место, но собаки там уже не было. Спрятаться, вроде бы, негде, вдоль реки росли только редкие кусты тальника. Прошёл вдоль берега метров триста, и удивился тому, куда она могла убежать. Плюнул со злости, поехал в Володарку. Спустила камера, остановился, накачал. Проехал еще километра четыре, остановился, стало всё же жалко собаку, и он вернулся обратно. Подъехал к мосту, прислонил велосипед к коряге, пошёл вдоль берега, заглядывая под каждый куст, но собаку так и не нашёл. Сел, вытащил последний кусок хлеба, и услышал, как звякнул обрывок цепи на ошейнике собаки. Оглянулся, метрах в трёх под наполовину выкорчеванным корнем лежала она, обнаружив себя, вероятно, из-за увиденного хлеба. Сердце облилось горячей кровью и на душе стало спокойно. Подполз к собаке.

- Волга, Волга, – ласково запричитал он, отдал ей последний кусок хлеба, погладил.

Понял, что ехать дальше не удастся, нужно искать место для ночлега. Отойдя с полкилометра от посёлка, остановился. Под тенистой завесой кустов черёмухи, шершавой ивы и гладкоствольных верб – голубой поясок неширокой извилистой реки Алей. Пристегнул к кусту собаку, насобирал дров, вскипятил чай. Открыл купленную вчера в Топчихе банку консервов «Завтрак туриста», половину съел, половину отдал собаке. Полакомившись, Волга сразу уснула.

Медленно надвигалась ночь, стало прохладно. Повернулся лицом к костру – жжёт, а спина мёрзнет; повернулся спиной – мёрзнут руки, колени. Так всю ночь и проворочался. Только под утро немного вздремнул. А рано утром на противоположную сторону реки пришел пожилой дядька и стал рыбачить. Дымок его костра синей полоской тянулся далеко сквозь кроны деревьев. По краям облаков играли алые блики – предвестники солнца. От реки тянул зябкий утренний ветерок. Он, прищурившись, посмотрел на солнце, встающее из-за изгиба реки. Вровень с кустами стлался над заводями волнистый туман.

Отсутствие продуктов заставляло усиленно работать мозг в этом направлении. Давно обратил внимание, что безнаказанно тайно занимаются сбором урожая пшеницы суслики. Бросилось в глаза то, что в этом районе их очень много. Хотелось поймать «двух зайцев» сразу: проехать как можно больше километров и наловить сусликов. Вспомнилось, как в прошлом году заливали из вёдер норки зверьков, вынырнувшие оттуда мордочки перехватывали пальцами и затем жарили тушки над костром. Вспомнился своеобразный, приятный вкус. Останавливался, клал велосипед и по-пластунски подползал к норке, в которой только что исчез рыженький небольшой зверёк. Пролежав минут пять-десять в таком положении, вставал и ехал дальше. Так ни одного суслика и не поймал. Ещё засветло остановился на берегу Оби. Светло, стало много комаров. Разжёг костер, набросал сухих веток, а сверху травы, чтобы хоть дымом немного разогнать кровососущих. Хотелось пить, а вода была очень мутная, пришлось набрать этой светло-жёлтой жидкости в чайник. Кое-как дождался, пока закипит, и стал мелкими глотками жадно пить.

* * *

Родители в последнее время отпускали сына к бабушке в гости. В пятницу они ничего ещё не подозревали, когда их сын сначала просился в Горный Алтай, а затем быстро передумал и решил съездить к родственникам. Но в субботу решили сходить в берёзово-осиновый колок за груздями, а рюкзака не нашли. Наташа пошла кормить собаку, позвала – безрезультатно, потянула цепь, собаки не оказалось. Родители молча переглянулись, завели мотоцикл и поехали в Урывку. Остановив мотоцикл около изгороди Архиповых, увидели приближающихся двоюродных братьев сына – Владимира, Ивана, Николая.

- Иван вчера приезжал? – спросили они с надеждой.

Подошла бабушка Каптелина.

- А пошто так поздно, што-нибудь случилось?

- Нет, дядь Паш, не было, – ответил старший внук бабушки Капы, Николай, – а что случилось? – в свою очередь удивлённо спросил и он.

- Да нет, ничего, – ответил отец пропавшего подростка, растерянно моргая глазами и потерявшись в собственных мыслях.

Переглянувшись печальными взглядами взволнованные родители Ивана сели на мотоцикл и помчались домой. Архиповы недоуменно смотрели вслед.

На следующий день они поехали в Боровское. Останавливались у каждого дома и спрашивали, не знает ли кто мужчину, который собирал группу в Горный Алтай? Местные жители только удивлённо пожимали плечами, такого человека они не знали.

В понедельник пришло письмо. Мать Ивана горько заливалась слезами и вслух размышляла:

- А вдруг погибнет наш сын, мало ли что может случиться, ведь он такой стеснительный, как теперь ходить по улицам, смотреть людям в глаза, ведь от нас убежал…

Вечером родители сидели на скамейке, к ним подошли соседи – Фартышевы, Решетовы.

- Да не расстраивайся, Стеня, несладко ночевать в степи, поостынет, сегодня-завтра вернётся обратно, – успокаивали Фартышевы.

- Кто его знает, в милицию на всякий случай заявите, быстро поймают, – советовали сочувственно Решетовы.

- А кто знает, в какую сторону он поехал, да и где он теперь? Может, лежит сейчас с переломанной ногой, и никто ему, сыночку моему, не поможет. Ох, за что мне такое наказание, – плакала мать.

Отец сидел рядом с сухими и тёмными от горя глазами и думал. На следующий день, отпросившись на работе, поехали в Мамонтово заявлять в милицию о пропаже сына. Выяснилось, что в тот же день из райцентра убежала какая-то девушка лет пятнадцати, она тоже недавно лежала в больнице. Сразу пришли к выводу, что они убежали вместе. В милиции ответили, что нужно ехать в Барнаул и обращаться на телевидение. Взяли на работе отпуск, поехали по посёлкам района. Вдруг кто-нибудь что-нибудь знает об этом дядьке, руководителе тургруппы. Но никто ничего не знал.

* * *

Утром из Володарки выехал в направлении Усть-Чарышской пристани. Гравийная пыльная дорога пролегала вдоль Оби, берег был очень высокий и обрывистый. От жары хотелось пить, но к реке не спуститься. Временами шёл пешком, собака сильно хромала, но иногда всё же уже переходила на лёгкий бег. Неожиданно она бросилась за мышью и поползла вниз по склону. Метра через три ей под лапу попался небольшой уступчик.

- Волга, сидеть, сидеть! – то мягко, то с угрозой стали звучать команды, чтобы заставить собаку не двигаться.

Но она всё же пыталась вылезти наверх сама, отчего уступчик осыпался, и вот-вот она могла сорваться вниз – разбиться или травмироваться.

«Самостоятельно ей не выбраться. Что же делать, нужно выручать. Лишь только она упрётся о склон лапами, сразу соскользнёт вниз», – размышлял хозяин собаки, немало перепугавшись.

Вот собака приготовилась, собралась сделать прыжок, но ей не выскочить, слишком глубоко и круто.

- Сидеть, говорю, сидеть! – с угрозой рявкнул он.

Собака вздрогнула от крика, глянула на него, но не прыгнула. Перед самым обрывом росла тонкая берёзка. Ваня спустил ноги, затем ухватился за ствол деревца. Левую руку отпустил, отчего его ноги заскользили, не находя опоры. Берёзка начала помаленьку высвобождаться из земли, но ещё держалась крепко. Спустился к уступчику, поставил левую ногу, правой рукой держась за деревце. Левой схватил Волгу за ошейник и стал, помогая коленом, выталкивать её наверх. Собака стала двигать лапами, и через какое-то время она выскочила, выбрался следом и он. Глянул вниз, поясница покрылась холодным потом, и всё тело инстинктивно сжалось от промелькнувшей мысли. На один непередаваемо короткий миг стало страшно. Лицо Ивана горело, шея и поясница покрылись липким потом, ныли от напряжения ноги.

Начались искусственные лесополосы, в основном тополёвые. Обычно, проехав сто-триста метров, останавливался, ждал собаку. Иногда, шёл рядом. А тут проехал за поворот, и лесополоса скрыла собаку, которая шла по полевой дороге. Подождав минут десять, подумал, что Волга не дошла до поворота и легла. Покричал – тихо. Сел на велосипед и вернулся. За поворотом её не было. Стал кричать – безрезультатно. Всё ясно, собака сбежала от него. Положил свой велосипед на дорогу, пошёл искать, но так и не нашёл. Волга, не выдержав мучений, сбежала. Было жаль собаку. С ней не страшно по ночам, с другой стороны её отсутствие развязывало ему руки, теперь он мог ехать быстрее. Хотя если бы был выбор, то лучше бы шёл с ней.

После обеда приехал в Усть-Чарышскую пристань. Нужно было каким-то образом переправиться через Обь на теплоходе. Озадачивало одно – не было денег на билет. А вдруг без него не пустят? Сильно хотелось пить. По крутому берегу спустился к пляжу. Здесь располагалось широкое мелководье, где вода чуть ли не горячая, и широкие острова, поросшие тальником. Кругом люди загорали, купались, в двух местах играли в волейбол. Разморившись от жары, решил отдохнуть и он, искупался; проехал по посёлку и снова вернулся на пляж. Метрах в сорока от него сидели два пацана лет тринадцати-пятнадцати, видимо, они обратили внимание, что у постороннего подростка рюкзак всё время на багажнике, нигде его не оставляет, значит, в посёлке никого знакомых нет, можно и отлупить, никто не заступится. Их проявленный к нему интерес не был незамеченным. Он сидел, загорал и украдкой наблюдал за ними. Обладая плохим слухом на одно ухо, всё же по губам и кивкам уловил, о чём они говорили, перешёптываясь:

- Сейчас сходим за парнями и вломим ему, – косясь, прошептал на ухо один безусый молокосос другому такому же.

Жертва сидела неподвижно, делая вид, что смотрит всё время в сторону от них, хотя внимательно следил за подростками боковым зрением. Вот они пошли к зарослям тальника, там в волейбол играла большая группа парней и девчат. Прикинул расстояние, метров около ста. Посмотрел в сторону посёлка и понял – путь к отступлению очень сложен. С той стороны всё время шли парни, могли задержать, да и на верхнюю часть берега Оби был очень длинный крутой подъём, быстро на него не заберёшься, да ещё с велосипедом. Думать о том, чтобы заехать и не приходилось.

Как только подростки скрылись за кустами, сразу вскочил, схватил велосипед, запрыгнул на беседку. Проехав метров двадцать-тридцать, оглянулся – за ним уже была погоня. Бежало человек шесть. Впереди была мелкая протока, но её не проедешь, вязко в песке. Соскочил, взял велосипед в руки и побежал с ним к спасительному посёлку, который стоял на горе. Вот закончилась пойма, и начался подъём. Чуть в стороне и впереди спускались по тропе к пляжу два подростка лет по четырнадцать и оживлённо беседовали. Парни, которые бежали за пришлым, стали им кричать. Пока эти двое сообразили, что это кричат им и что от них хотят, он пробежал мимо. То ли они побоялись, то ли лень им было за ним бежать, они лишь проводили его взглядом. Вот скоро и закончится подъём, но ноги уже онемели, прихватило дыхание, сможет ли он добежать до верха? Парни находились уже рядом, буквально в метрах пятнадцати-двадцати сзади, было слышно их шумное дыхание.

- Лучше стой, а то хуже будет, слышишь ты… – орали со злостью они.

Беглец выбежал на верхнюю часть берега, запрыгнул на беседку велосипеда. Лёгкие уже хрипели, выдохся и казалось, что нет уже сил, но пришлось превозмочь себя. Сзади уже догонял парень лет восемнадцати, он свирепел от злости, оттого что какой-то пацан заставил его бежать метров двести-триста. Вот остаётся метра три-пять. Он чувствовал, что убегающий сейчас уедет, и уже хрипел багровый от злости; бежал со всех сил и пытался схватить за что-нибудь. Но скорость велосипеда выровнялась со скоростью догоняющего, и начался медленный отрыв. Вскоре начался пологий, а затем более крутой спуск, велосипедист уже набрал приличную скорость и, не выдержав, оглянулся. Парни стояли и размахивали руками, двое из них побежали куда-то в сторону, возможно за велосипедом или мотоциклом. Терять времени нельзя было, если догонят – несдобровать. Спуск становился всё круче, удирающий не препятствовал набору скорости, с обеих сторон мелькали дома; сидящие на скамейках бабки о чём-то шептались. Внезапно он увидел метрах в трёх углубление поперёк дороги. Сердце кольнуло, по инерции прилёг к раме, что, вероятно, и спасло от перекидывания через руль вместе с велосипедом. Удар! Велосипед с седоком на секунду замер, а затем свалился набок. Вскочил, ощупал, осмотрел себя, руки и ноги вроде целы, правда разорвал брюки на колене и рубашку на локте, вроде и кровь сочилась, но было не этого. По инерции оглянулся, пока погони не наблюдалось. Поднял велосипед. Рама была изогнута, просвета между колесом и нею не было, колесо завернуло вверх, вилка на переднем колесе изогнулась, заднее же колесо заклинило. На некоторое время он совсем растерялся. Вытащил ключ, ослабил гайки заднего колеса, оно закрутилось. Теперь нужно было ремонтировать переднее колесо, чтобы оно не задевало раму. Вытащил из рюкзака топорик и начал обухом стучать по раме. Она в местах изгиба сплющилась, но появился просвет.

«Нужно отсюда быстрее уезжать», – только одна угнетающая мысль подгоняла его.

Разбежался, на ходу запрыгнул на беседку и закрутил педалями. Сидеть было непривычно высоко, но это сейчас мелочи, ехать можно. Проехал километра четыре-пять за посёлок, нашёл удобное и безопасное место – поле с кукурузой. Подыскал камень, снял колесо и начал выправлять вилку. Бить сильно побоялся, а то вдруг она лопнет, и что тогда делать? Уезжать далеко смысла не было, ведь нужно было переправиться через Обь. Решил, что будет ночевать на этой стороне, а завтра утром, пока местные парни будут отсыпаться, будет искать способ переправы.

Вернулся в проехавший днём посёлок Вяткино. Берег обрывист, высок, к реке не спустишься, не напьёшься. Около ограды одного из домов стоял ровесник, прикинул, парень вроде простой, подъехал.

- Слышь, парень, попить дай, – попросил Иван с опаской.

Тот зашёл в дом и вынес кружку воды.

- Куда едешь? – спросил подросток, окинув взглядом внимательно с ног до головы незнакомца.

- Да, на ту сторону надо. Ты в бутылку воды набери.

- Сейчас, – ответил приветливо тот, и Ваня успокоился.

Через несколько минут он вынес наполненную водой бутылку. Поблагодарив, ожидающий положил её в рюкзак и поехал к обрывистому берегу Оби. Темнело. По реке шныряли моторные лодки с парочками. Сидеть без костра было холодно, а разжигать не хотелось: привяжутся снова какие-нибудь парни – отлупят ещё. Хотелось есть, замёрз. Шёл по слабо виднеющейся колее, тянущейся метрах в пяти-шести от обрыва. Ваня задремал, очнулся и вздрогнул – до обрыва пол шага. Снова вернулся к колее, вернее к тому месту, где она должна быть. Ориентировался он только по отражающейся вдали воде реки. Изрезанный берег зачастую создавал причудливые фигуры, которые иногда казались ему необычайно высокими людьми, лицами из сказочных персонажей, а один раз отчетливо вырос громадный всадник на верхней части лошади. Стало жутко. Так и шёл он опять к Вяткино, то задремав, то очнувшись, раза два чуть не сошёл в обрыв. Вот рядом показались огни населённого пункта. Ночь. Около обрыва на окраине посёлка увидел большие кучи песка. Подошёл к ним, положил велосипед, присел рядом и сразу забылся.

Вздрогнул оттого, что услышал голос тётки:

- Парень, ты чего спишь стоя?

Разомкнул глаза. По улице гнали стадо коров, было пять-шесть часов утра. Во сне видел здание, и ему снилось, что лежит он в этой больнице, и иногда выплывали какие-то громадные полусказочные люди и летали.

- Я лежу в этой больнице, – ответил первое, что пришло ему в голову.

Подросток оглянулся. Стоял он в полушаге от здания, оно было один в один с тем зданием из сна, но только на этом красовалась вывеска какого-то административного заведения. Опешил, округлившимися глазами стал озираться по сторонам, абсолютно не представляя где находится, и последнее что помнил – кучи песка. Но где это?

Тётка очень внимательно посмотрела на ненормального, прошла метров сорок до колодца. Подошла к мужику, который черпал воду, о чём-то с ним заговорила и посмотрела на подростка. Поняв, что его считают сумасшедшим, он растерялся, пошёл прочь от этого учреждения и посёлка на возвышенность.

«Чёрт побери, где же я ночью оставил велосипед? Кажется, были какие-то кучи», – это теперь интересовало ошалелого подростка прежде всего.

Оказалось, что ушёл совсем недалеко. Ага, а вот и кучи песка. Подошёл. Точно, велосипед лежал цел и невредим. Было видно, что совсем недалеко у колодца стояло несколько человек, и они смотрели вслед.

Слева от этого места был обрыв к реке, справа – посёлок и пологая низменность, прямо – крутой спуск, а вдали виднелась та самая полевая дорога, по которой шёл ночью. Сразу вскочил на беседку и направил своего железного коня прямо. Крутой спуск, но весь он не просматривался из-за кустов и травы. Метра через три-четыре, только начал разгоняться, впереди стало так круто, что можно было назвать обрывом метров восемь-десять. Чтобы не улететь туда, пришлось падать на плечо. А на него смотрели, не было времени собираться с мыслями. Вскочил и поехал правее. Проскочил мимо зрителей метрах в пятидесяти, пытаясь как можно быстрее набрать скорость. А она уже была приличная. Метров через сто после того, как со свистом проехал мимо сельчан, с ужасом увидел впереди по курсу разрушенный мост. Какой-то мужик нёс вторую доску-плаху, чтобы проехать с противоположной стороны на мотоцикле с люлькой. Нажал на тормоза, цепь слетела, скорость большая, а уже метрах в десяти мост:

- Мужик, с дороги!!! – что было сил заорал велосипедист.

Тот, обернувшийся на его крик, выронил от неожиданности доску и отскочил. Мурашки побежали по коже у Ивана, но руки не дрогнули, и он благополучно проскочил по доске. Далее был подъём, скорость упала, остановился. Зрители около колодца по-прежнему стояли и смотрели, а он по-прежнему был в поле зрения.

Да, сегодня вечером будет тема для разговора.

Мужик же на мосту крепко выматерился и занялся дальше своим делом.

Приехал снова в Усть-Чарышскую пристань. Подошло судно, садились люди, не было понятно с билетами или нет. Смело, пытаясь по крайней мере, чтобы так выглядело, зашёл на палубу. В носовом отделении не было сидений, а лежали одни верёвки да троса. На них положил велосипед и лёг рядом. Какая-то тётка в красном жилете подошла, посмотрела и ушла. Отчалили от берега. Приятно, продувает ветром, тепло и уютно. Плыли около двух часов, никто не тревожил и билета не спрашивал.

Причалило судно, уткнувшись носом в пологий берег Оби, в Чеканихе. Ужасная жара. Дорога, извиваясь, петляла по сосновому бору. Ехать было трудно, дорога песчаная. Во рту давно пересохло, хотелось пить. Бор этот отличается от ленточных, встреченных ранее, произрастает он на правом берегу реки Обь, между Барнаулом и Бийском. Имеет неправильную, почти прямоугольную форму, где-то около семидесяти на сто километров в пересечениях. И путнику придётся проехать по нему от Чеканихи до Троицка. Прекрасный вид. Но всё время хочется пить. «Может вот за тем поворотом будет вода?» С надеждой велосипедист посмотрел вдаль, но ни за этим, ни за следующим её не было. Зато кругом таблички: «Ягоду не есть, воду не пить – отравлено!» Проклиная тех, кто опылял здесь, он думал о том, что может плюнуть на всё и наесться ягоды. Но тут же отвергал эту мысль.

Послышался гул машины, который всё нарастал и приближался. Наконец-то грузовик с деревянными бортами показался из-за поворота. Велосипедист махнул рукой, машина остановилась.

- До Червянки довезёшь? – спросил Ваня водителя с надеждой в глазах.

- Залазь, – безразлично-нейтральным голосом ответил тот.

В кузове сидели пятеро мужиков, они с неохотой о чём-то разговаривали и, напившись, держали открытой банку компота.

- Пить хочешь? – спросил один из них, протянув подростку банку.

- Хочу, – ответил он, от радости напрягшись внутри.

Взял банку и попытался пить из неё. Машину трясло, банка стучала по зубам, компот выливался мимо.

- Кузьма, слышь, человек пить хочет, постучи по кабине, пусть остановит.

Машина остановилась, банка по зубам больше не стучала. Компот попадал в рот, на лице появилась улыбка от безумного счастья. Мужики хором засмеялись. Километров через десять подъехали к аккуратному небольшому посёлку. Перед ним протекала речка Камышенка, узко и не стремительно катившая чистую светлую, с бледно-голубоватым отливом воду. В ней отражались по-летнему белые облака, высокие сосны да берёзы. Попросил остановиться, спрыгнул, принял велосипед.

Хотелось окунуться с головой и прямо в одежде, но нельзя, вода попадёт сразу в ухо, да и в мокром ехать будет неудобно. Сдержался. Скинув рубашку и брюки, поплыл. О боже, какое это было счастье! Ничего больше не хотелось. Казалось, и не было жажды. Купался минут десять. Оделся, отмахиваясь от докучливой мошкары и паутов. Напился воды и поехал дальше, на Боровлянку. Километра через два, вдоль дороги стало очень много попадаться малины. Проехав ещё километров шесть, остановился, стал есть её горстями. Иногда прихватывая листья, с жадностью поедал ягоду. Остановился лесовоз. Соскочил парень-водитель, тоже стал есть сочную, крупную и вкусную, правда пыльную, малину.

- Здорово! – приветствовал водитель доброжелательной улыбкой.

- Привет! – ответил велосипедист и обрадовался, что парень адекватный, нормальный. – До Троицка довезёшь?

- Садись. Только до Боровлянки еду.

Привязали велосипед к запасному колесу за кабиной и поехали.

- А ты куда направляешься?

- Да, к родственникам в Троицк, – на всякий случай пришлось соврать пассажиру.

- Ну, сегодня, наверно, не доедешь. Где думаешь переночевать?

- Не знаю…

- Слушай. Зайдешь в диспетчерскую, попросишься у дежурного, я думаю не очень уютно, но переночуешь, – участливо посоветовал водитель.

Лесовоз остановился около АТП, Ваня зашёл в диспетчерскую.

- Здравствуйте, – обратился он к дежурному, мужчине лет сорока пяти, - я еду в Троицк, сегодня не доехать, можно я у вас переночую?

Мужчина внимательно посмотрел на неизвестного подростка. Он был человек спокойный и рассудительный. В жёстких и реденьких усах его пробивалась проседь, от туго обтянутых скул сбегали к губам глубокие складки. Карими, широко поставленными глазами смотрел он на всё окружающее пристально и строго. Подросток понравился ему спокойствием и скромностью.

- Оставайся, если тебя пара стульев устроит, – хоть и не сразу, но ответил он.

- Устроит, – довольно сказал путник.

Постепенно начало смеркаться. Подъехал на «Восходе» юноша лет семнадцати-восемнадцати. Разговорились. Парень произвёл хорошее впечатление. Но раз уж сказал рядом сидящему мужику, про Троицк, то теперь говорить что-либо другое не стоит.

- Чего ты здесь будешь мучиться ночь, пойдём ко мне домой, – просто без напористости сказал парень, показывая в улыбке широкие зубы. Был он молод и спортивно строен. Слегка округлое,  выразительное, юношески свежее лицо его,  с едва пробивающимися чёрными усиками, карие, с широким разрезом глаза осветила улыбка.

- Пойдём.

Тёплая июньская ночь ложилась на посёлок. В оранжевой позолоте разворачивался закат.

Посёлок делился на две части, одна из них называлась Многоозёрное, здесь и жил новый товарищ. Зашли в ограду. Во дворе на улице была кирпичная печь. Около неё стояла мать парня и пекла пышки.

- Мам, пусть он у нас переночует, зовут Иван, накорми его, а то, наверное, голодный.

- Ну ладно, Иван, располагайся на моей кровати, мать покажет тебе. Чувствуй себя как дома, а я побегу к подруге, – обратился он уже к постояльцу, поправляя галстук у зеркала.

Ваня сидел на скамейке и отдыхал душой. Погода была тёплая, ветра совсем не было, не нужно было думать о ночлеге. Стеснения перед хозяйкой не было, у неё не было напускной вежливости, всё просто – от сердца.

Женщина взяла ведро, собралась идти за водой. Гость встал.

- Нет, нет, ты устал, отдыхай, – запротестовала она для порядка.

- Да я весь день на машине ехал, не устал, давайте схожу.

- Ну, сходи, колонка за углом, вон там, – с улыбкой сказала хозяйка, показывая рукой.

- Ты уже пришёл, вот спасибо. Садись, сейчас с парным молоком пышек поедим, чуть позже борща отведаешь.

Закончился шестой день пути. Вначале он пил чай с хлебом, один раз съел половину банки консервы. А затем начались проблемы, иногда вообще не ел, только что вот сегодня малину. «Ох, сейчас и наемся!» – с воодушевлением и нетерпением подумал голодный. Но к своему удивлению за один присест осилил только несколько пышек. Вернулся домой хозяин. Им оказался тот самый диспетчер.

- Ну как, не обижают тебя здесь? – улыбаясь и подмигивая Ивану спросил он.

- Да нет. Можно я газету почитаю?

- На, возьми.

Это была местная пресса. Понравилась одна фотография и статья. На фотографии запечатлены волчонок, кошка, дочь или внучка местного врача-ветеринара. Один лесник поймал волчонка, принёс в посёлок, подарил ветеринару. Прожил волчонок у него полгода и сбежал. Все говорили, мол, как волка не корми, всё равно в лес смотрит. Когда хозяева уже и не ждали, через месяц маленький волк вернулся.

- Ваня, кровать я постелила, если хочешь, можешь ложиться, – ласково сказала хозяйка.

- Спасибо! – сказал гость замечательной сердечной женщине и вспомнил такую же свою маму.

Через Южаково, Беловский, Троицкое, Новоеловку, Ельцовку поехал на Горновое. Днём два раза промок под сильным ливнем. Смеркалось, стало прохладно. Выехал на полевую дорогу, но по грязи долго ехать не смог, пришлось вести велосипед в руках. Колея стала глубокая, извилистая. Вечерний свет заката отражался в ней мутной жидкостью. Грязь под ногами жирно чавкала и отливала мазутным радужным разноцветьем. Который раз подряд путник поворачивался и смотрел на медленно приближающийся самосвал. Опасаясь, что ЗИЛок занесёт юзом, отошёл в сторону и махнул рукой.

- Куда? – крикнул водитель, выглянув в окно.

- А куда едешь? – неуверенным голосом задал вопрос Иван.

- До Горнового, – осматривая с ног до головы путника, ответил водитель.

- Ну, довези, – как бы извиняясь, попросил неуверенно подросток.

Машина остановилась. Не раздумывая, голосующий перекинул через край борта грязный велосипед. Доехали до АТП. Вышла сторожиха, лет пятидесяти, открыла ворота. Водитель поставил машину, принял сумку у жены, кивнул и пошёл в посёлок.

- Я не доехал до Целинного, можно у вас переночевать? – пришлось снова соврать.

- Пожалуйста. Проходи, – был ответ приятной, ещё молодой, женщины.

В гараже было тепло, зашёл в кабинет, как назвала женщина небольшую с голландкой-печью комнату. Захотелось спать, он с грустью посмотрел на стул, но был и этому рад.

- Чай пить будешь? – не то предлагая, не то спрашивая, произнесла она.

- Буду, – просто ответил он.

- Откуда едешь? – спросила с усмешкой, окинув его взглядом, женщина.

- Из Троицка.

- Ну, из Троицка, так из Троицка, чай-то пей, – ответила она, не очень-то поверив, но осталась спокойной, добродушной и, расстегнув сумку, достала из неё сахарницу и пододвинула.

Женщина минут на двадцать отлучилась, а когда вернулась, постоялец, прислонившись виском к стене и сидя на стуле, спал.

- Ты спишь?

- А-а, нет… – проснувшись, ответил он.

Тётка попалась говорливая, начала спрашивать, что выращивают там, где он живёт, затем без умолку стала рассказывать сама о свиньях, о хлебных полях. Нехотя, но, не подавая виду, отвечал он на вопросы и поддакивал. Хотелось спать. Женщина отвлеклась, он уткнулся лбом в стол и затих.

- Спишь?

Ответом было слабое притворное сопение.

- Ну ладно, спи.

Выехал в восемь утра на Целинное, затем поехал в Овсянниково. Равнинная местность сменилась на волнистую, всё чаще стали вырастать небольшие холмы-сопки, покрытые травами, кустарниками и частично березняком.

До Солтона немного подвезли на машине парень с девушкой. Стало темно. Небо в тучах, ни одной звёздочки. И вдруг резко началась тайга. Путешествующий из равнинного в горный край, давно ждал этого момента.

«Всё», – подумал он, – «Пора вооружаться. Сейчас медведи, рыси будут попадаться, если нападут, что делать? Судя по телепередачам про животных, они должны быть здесь везде». Остановился, вытащил нож-складень, топорик. Топорик заткнул за пояс, складень взял в правую руку и поехал, в уме представляя, как придётся сражаться с хищниками. Очень темно, дорога еле просматривается. Иногда он рассматривал её только в свете фар проезжающих машин.

Въехал в Сайдып. Спрятал свое оружие. Поехал по грязным улицам, застрял. Пошёл пешком. Стал проходить в метрах ста от освещенного клуба, послышалась музыка. Из темноты вынырнули двое изрядно подвыпивших парней, лет двадцати-двадцати пяти.

- Стой, – сказал один, взявшись за руль. Косо поставленные его глаза полыхали сухим, пронзительным неприятным блеском.

Второй преградил дорогу.

- Куда едешь? – с угрозой выдавил он и схватил подростка за плечо.

Это был немного сутулый, широкий в плечах, носивший очки человек, одетый в светлую рубаху и брюки-клёшем. Иван заметно побледнел, пристально глядя на очкастого. Стало ясно, что миром это вряд ли закончится, скорее всего побьют. Красный от прихлынувшей к лицу крови, он проговорил:

- В Озеро-Куреево из Нижнененинки, – попытался обмануть он их, состроив лицо добродушного простака. Но это плохо получилось.

Он уже понял, что когда так встречают, то нужно называть крупные недалеко спереди и сзади посёлки, тогда могут не побить, побоятся, что потом достанется и им.

Парни стали перемигиваться. По их жестам стало ясно, что всё-таки хотят побить.

- А вот по этой дороге я приеду в Озеро-Куреево? – спросил посторонний в этом посёлке, и показал пальцем на полевую дорогу, всю в грязи, уходящую в сторону от трассы в лес. Да, дорога стала здесь на несколько дней совершенно непроезжей. На ней стояли целые озёра воды.

Парни от удовольствия хмыкнули.

- Да-да, это туда, давай езжай.

Они подтолкнули велосипед по ложной дороге, в грязь, в лес и захохотали. У него всё ещё дрожали в коленях ноги, судорожно подёргивались скулы. Наверное, им стало на душе легко, нашли способ, сделали подлость – пусть сейчас в кромешной темноте, в грязи побродит. Ха-ха-ха!

Спасшийся от побоев, конечно, не собирался шляться, блудить по той дороге. Он задал этот вопрос специально, чтобы от них отвязаться. Очень удивился, что ему это так легко удалось, и очень обрадовался этому. Пройдя метров сто дальше крайнего дома, он отошёл метров на пятьдесят от дороги в лес, положил около берёзы велосипед. Походил кругом в поисках более сухого места, но тщетно, везде было одинаково сыро. Лёг на велосипед, чтобы быть уверенным, что пока спишь – не своруют очень нужное для него транспортное средство. Подстелив рюкзак под голову, согнулся калачиком, руки сомкнул между колен. Поясница открылась. Попытался подтянуть рубашку, но безуспешно. «Эх, еще бы головной убор, может, было бы лучше» – подумалось с сожалением. Ночью несколько раз просыпался оттого, что постоянно подрагивал или сильно дрожал. А проснувшись, начинал сжимать мышцы, чтобы согреться, и снова засыпал.

Было туманно, сыро и холодно. Вскочил, поднял велосипед и побежал с ним по дороге, согреваясь. Тем временем застилающий падь туман раздвинулся, показалось солнце. Закрутил педалями с первыми лучами солнца. Стояла розовая полумгла рассвета и знойная тишь, а в небе ни облачка. Радует глаз его бездонная синева, опрокинутая над сопками и падями. С неба лилась благодать, всё окружающее пространство заливало солнце. В ливнях света купались поздние цветы и высокие травы, пахло пихтовой смолой. Оглядываясь с невысоких перевалов на необозримую ширь и даль, наблюдал любуясь, как сливались с небом далёкие сопки, нежно синея. Дорога держится рядом с красивой рекой – Бия: порожистой и перекатистой, бурной, рвущейся то одним руслом, то с протоками, помогающими нести голубую, прозрачную и холодную воду. То стремнина бьёт в скалу, то мечется по узкой, до трёх-четырёх километров в ширину, долине, образуя иногда меандры. Сопки, плотно сжимающие долину, пока ещё невысокие, по триста-восемьсот метров над уровнем моря, но с крутыми склонами и все изрезаны, исковерканы временем. Покрыты они красивым смешанным пихтово-берёзовым лесом, в котором выделяются, иногда, мощные и высокие кедры. Полосы ярко-зелёного елово-пихтового леса указывают на наличие влажных мест, это либо овраги, либо водотоки.

Уже утром, когда подсохла роса, был в Озеро-Куреево, проехал посёлок, остановился на берегу реки – Бия. День выдался очень солнечный, а перед этим последние дни постоянно попадал под дождь. Сел, вытащил тетрадь-дневник и начал записывать все приключения за прошедшие девять дней пути. Вчера купил пачку чая, но весь день пришлось ехать голодом. Сегодня израсходовал последние деньги, купил булку хлеба, пачку маргарина, чуть-чуть печенья и на остальные – конфет-батончиков.

Ну, вот заварен чай. С удовольствием выпил несколько кружек с маргарином и сладостями. Оставил небольшой резерв. «А что будет дальше, денег нет вообще! Вдобавок я еду в противоположную сторону от дома», – посетила не совсем приятная мысль его голову. До Телецкого осталось около ста километров. Написал домой письмо. Где отметил, что группа движется хорошо, не обижают, кормят здорово и вообще… мол, не беспокойтесь. Пригрело, сказалась бессонная ночь. Проснулся оттого, что с дороги съехал автобус с туристами и, проехав немного, остановился рядом с ним. Берег заполнился школьниками. Стало ясно, что отдых закончился.

Дорога всё также проходит по правому берегу реки Бия, прижимаясь, местами, почти к самой речке с невысокими скалами. Долина по-прежнему надёжно сдерживает спрута в рамках своих подножий склонов.

Вечером проехал через районный центр Турочак. Стало темно. Через десять километров далее был Санькин Аил, в этом посёлке спустило полностью колесо, насос, как оказалось, где-то потерял. На окраине посёлка стояли с мотоциклом двое парней, лет по двадцать пять-тридцать: русский и алтаец. Подошёл.

- Парни, дайте насос, – нерешительно попросил Иван, и стал ждать их реакции, присматриваясь искоса к ним.

- Да он никудышный, пробовали качать – бесполезно, – ответил добродушной улыбкой парень славянской наружности.

- Чёрт, камера спустила, – поняв, что нет угрозы, искренне пожаловался подросток и переменился в лице, расслабившись.

- Николай, дай прокачусь, – сказал алтаец, завёл мотоцикл и поехал.

- Куда едешь? – спросил парень-славянин.

- Да из Сайдыпа в Кебезень, – неудачно пошутил просящий насос: между посёлками получилось большое расстояние, примерно в сто пятьдесят километров.

- О, прилично. Тебе шестнадцать есть? – рассматривая незнакомца спросил стройный, поджарый, коротко стриженный, в белой рубахе с длинными рукавами и, как многие, в расклешённых брюках, парень.

- Как раз шестнадцать, – ответил сухо, на всякий случай, Иван.

- Когда мне было шестнадцать, я убегал из дома в Новосибирск, – продолжал, задумавшись на мгновение, хозяин мотоцикла, и начал рассказывать, как ночевал в стогах, мёрз под дождями.

Часто приходилось по дороге обманывать, либо из страха, что могут избить, или из боязни, что могут передать милиции. Иногда хотелось похвастаться, побравировать, иногда поделиться своими мечтами или переживаниями. Хорошие люди, конечно, встречаются чаще плохих. Но такой, как Николай, встретился впервые. Ему он поверил сразу, ну, а после такого откровения – доверился полностью.

- Да, я тебя обманул. Я еду уже восемьсот километров, к Телецкому озеру, – с горделивой улыбкой продолжил диалог хозяин велосипеда со спущенным колесом.

После этого он извлёк из подкладки куртки уже протёртую, с прочерченным маршрутом карту. И в его юном лице было столько задорного, непринуждённого и такого, казалось, знакомого, что Николай тоже радостно засмеялся и почувствовал родную душу. Он внимательно проследил линию пунктира на карте и протянул, восхищаясь, руку.

- Николай!

- Иван!

Подъехал алтаец.

- Валера, Иван оставит у тебя велосипед, посмотри, чтобы к утру всё было нормально, глянь, что там у него с камерой. Утром он его заберёт.

- Поехали ко мне, переночуешь, отдохнёшь, – уже обращался как к родной душе, к Ивану, Николай.

Тот же без церемоний уселся на заднее сидение, и они на мотоцикле «Восход-2» помчались с новым знакомым обратно, в Турочак. Стало холодно, пронизывало ветром. Но на душе спокойно. Подъехали к дому, Николай Колесников завёл мотоцикл в ограду.

- Пойдем за мной на второй этаж по лестнице, свет в сенях зажигать не будем, чтобы мать не будить.

Поднялись на чердак, Николай зажёг свет. Маленькая уютная комната. Просидели до половины второго ночи, поели, попили чай, разговорились. И, не шевелясь, словно завороженный, Николай выслушал весь рассказ гостя. Но хозяину чердака завтра на работу. Гость остался наверху, Николай спустился вниз. У хороших людей, в тепле, сытый, уснул крепким безмятежным сном сразу. Утром поели, Иван вставил новую плёнку в фотоаппарат и в восемь утра Николай завёл мотоцикл.

- На обратном пути будешь ехать, заезжай, – напутствовал молодой жизнерадостный приятель. Иван посмотрел на адрес и запомнил его – улица Колхозная, 27.

А вот и Санькин Аил. Пожали друг другу руки, Иван и Валера и разъехались. Вначале слева тянулась довольно высокая сопка, чуть больше тысячи метров над уровнем моря, судя по карте, с грядой скал на вершине, со склонами смешанного пихтово-берёзового леса, с редкими стволами осины и сосны, а местами полностью из хвойника: гладкоствольных пихт, шершаво ствольных елей и раскидистого могучего кедрача. Дорога по-прежнему долго шла вдоль перекатистой, быстрой, холодной, своенравной и широкой Бии. Позже сопки то сжимали долину реки, то становились невидимыми из-за крон деревьев, а значит прятались где-то вдали. Трасса, делая крутые зигзаги, пошла на косогор к перевалу. Чем ближе становилось до озера, тем горы были повыше, ближе к реке и красивее. Почти весь день шли ливневые дожди. В семь часов вечера приехал в Артыбаш, который расположен на правом берегу Бии, в том её месте, где она вытекает, берёт свое начало из Телецкого озера. Ура! Телецкого достиг! Ровно на десятый день пути. Перед Артыбашем вдоль правого же берега стояли палатки «дикарей», так называют тех, кто приехал без путевок. Новый дикарь притащил несколько толстых деревьев, настрогал щепок и стал разжигать свой костёр. Мучился он, пытаясь разжечь разбухшую от дождей щепу, но ничего не выходило. Щепки тлели и, задымившись, тухли. Ссутулившись, он держал над дымокуром рубашку, пытаясь её высушить. Слабое пламя иногда освещало его. Ветер обдавал дымом. Подросток морщился, кашлял, щурил слезившиеся глаза, шевеля бровями. Метрах в десяти, чуть ближе к реке, хлопотала семья возле костра.

- Мальчик, подойди, – негромко позвала женщина.

Мокрый и холодный подросток встал с корточек. Подошёл.

- Здравствуйте!

- Здравствуй! – ответила хозяйка очага, – как тебя зовут?

- Иван.

-Что, Ваня, не разожжёшь никак? Да, лето в этом году дождливое, все лежащие деревья разбухли, их разжигать бесполезно. Ты вот что, будь у нашего костра, мы будем ночевать в палатке, и нам он всё равно не нужен.

- Спасибо! – радостно воскликнул Иван.

- Да не за что – улыбаясь ответила она.

Почти всю ночь просидел у костра. От реки тянуло холодом. Сидел на бревне около огня, хотелось спать, глаза сами закрывались. Мысли были вялыми, скоро ускользающими. Просыпался оттого, что начинал падать в костёр. К горлу подступал спиравший дыхание от дыма ком, а на глаза навёртывались слёзы. Замерзла спина, а повернёшься – мёрзнет грудь, колени, руки. Так ночь в муках и прошла. В четыре утра не выдержал, пошёл в посёлок, постучался в ближайший слева дом, попросился переночевать. Скрипнула деревянная рассохшаяся кровать, и по полу зашлёпали босые ноги. Открыли не сразу – хозяева долго шептались. Наконец-то дверь приоткрылась, выглянул мужик. Посмотрел на плохо одетого, грязного, обросшего подростка и посторонился, а тот сразу проскочил в дверной проём. В веранде было относительно тепло, по крайней мере, после улицы. В углу стояла раскладушка.

- Здесь тебя устроит? – спросил мужик.

- Конечно, – застенчиво, но радостно отозвался юноша.

Хозяева зашли в избу. Через пару минут дверь приоткрылась.

- Мальчик возьми шубу.

В семь часов утра проснулся. Хозяева уже на ногах, встал, поблагодарил их и направился к своей стоянке.

- Ну что, молодой человек, будем знакомиться, меня зовут Иван, моя жена Нина и сын Валера, – глава семьи протянул руку.

- Меня тоже зовут Иван.

- Как спалось, ночь-то холодная была?

- До четырёх просидел у костра, а потом пошёл в посёлок. А вы в отпуске, наверно?

- Да, из шахтерского города Стомбол. Работаю на шахте взрывником. А ты как сюда попал?

- Из дома убежал, – гордо ответил новый дикарь.

- Наверное, с родителями нелады? – удивлённо спросил глава семейства.

- Нет, родители у меня прекрасные. Хочу горы и тайгу посмотреть, – сказал велотурист и счастливая улыбка засияла на его лице.

- Всё ясно, – засмеялся шахтёр, – пойдём дров напилим, а то лежащие все сырые.

Днём наколотили кедровых шишек. Хотя и рано ещё, но сваренные и жареные щелкать можно вполне. Понял, что здесь проживёт на шишках, а дальше то как? Денег-то нет совсем.

Стемнело. Ветви кустарника затрещали. Кто-то ломился напрямик. Голубые глаза подростка смотрели с живым и пристальным любопытством. На светлом продолговатом лице с прямым носом и юношеским пушком вместо усов не было ни испуга, ни растерянности. Из темноты проявились и подошли двое пацанов:

- Ты с родителями? – спросили они, глядя на костёр.

- Нет, сам по себе, я на велосипеде приехал.

- Ну, мы с тобой, не против? – сказал один из них и бросил к дереву спальник.

- Иван.

- Валера, – протянул руку худощавый подросток. Это был курносый и веснушчатый паренёк молодцеватого вида, слегка обросший и щеголявший, как большинство, в брюках-клёш.

- Сергей, – представился следом худощавый, но чуть по шире в плечах своего товарища. Неизменные клёши и космы на голове говорили о том, что он пацан тоже современный.

Как выяснилось, оба из Бийска. Валера после восьмого, а Сергей после седьмого классов. До Турочака приплыли на теплоходе «Заря», а до Артыбаша приехали на автобусе.

Стало темно и холодно. С реки закрыв зубчатый хребет, потянулся лохмотьями белёсый туман и подул ветер.

- Ты где спать будешь? – спросил Сергей.

- Под деревом и греться у костра, – почти с тоской ответил хозяин костра.

- Держи вкладыш от спальника, может теплее будет.

- Давай, – обрадовавшись, хозяин огня его с удовольствием принял.

Во вкладыше теплее, по крайней мере, так казалось. Уснул под мелкий стук зубов. Проснулись рано. Подошли к костру, а шахтёрская семья уже собирается в дорогу.

- Ну что, Иван, держи кастрюлю, шишки варить, – протянув посудину и улыбаясь, сказала Нина.

Подошёл шахтёр Иван.

- Возьми остатки продуктов, немного, но для тебя уже кое-что.

- Не, не надо. На шишках проживём, – сказал Ваня, отказываясь, но это было неискренне и заметно.

- Не с собой же обратно их везти? – Иван протянул две булки хлеба, восемь брикетов каш и супов и дал один рубль.

- Спасибо большое! – искренне и теперь уже обрадованно воскликнул сбежавший из дома.

- Ну, счастливой тебе дороги! До свидания ребята!

Пожали друг другу руки, и семья ушла на остановку.

Ваня, теперь уже как полноправный собственник огня, подперев рукой голову, лежал на земле с ветреной стороны костра и мечтал, иногда, поклёвывая носом. С его лица, заросшего мягкими реденькими волосами, не сходила улыбка. Он, казалось, о чём-то думал, устремив неподвижный взгляд на искры, уносившиеся от костра в тёмное небо.

Вдоль берега ходила компания сопляков лет пяти - десяти. Они были в шортиках, босиком и все вымазаны в смоле. Промышляли местные пацаны сбором и продажей шишек. Вновь образовавшаяся тройка тоже решила попусту времени не терять. Сразу собрали тридцать четыре кедровые шишки и продали за рубль. Подошёл дядька лет под пятьдесят.

- Шишки продаёте?

- Продаём, – ответил старший по возрасту, в новой тройке заготовителей.

- Почём?

- По десять копеек штука, – сказал этот старший, а сам испугался, вдруг откажется покупатель, пойдёт и купит у сопляков подешевле.

Но толстяк, у которого не застегивалась куртка на животе, вытащил из кармана четыре рубля и отдал Сергею. Мужику взамен вручили сорок шишек. Торговля состоялась к удовольствию для обеих сторон. Покупатель ушёл.

- Ну, ты даёшь, ха, по десять копеек загнали, вот это да! – смеясь, выкрикнул Валерка, ударив дружески по плечу нового знакомого.

Рисовались радужные перспективы по поводу добывания денег на обратную дорогу.

Стемнело, сели у костра. Из темноты стали появляться местные пацаны. Познакомились. Первым делом местные поинтересовались: кто такие и откуда. Возглавлял компанию парень лет семнадцати, остальные семеро были знакомы, они днём продавали шишки, им было лет по десять-пятнадцать. Вынырнул из-за дерева Кешка, пятилетний развитой малый. С завидной ловкостью и бесстрашием он забирался днём на кедры и сбивал шишки.

- Ха, Кешка, а ты чё домой не идёшь? – смеясь спросил мелкого один из подростков.

- Что я там забыл? – ответил тот, пытаясь казаться взрослым.

- Смотри, отец всыпет!

Все переключились на малого, он стал центром внимания.

- Кешка, а ты чё сегодня у скалы крался, не за Машкой следил, а?

- Дураки, ни за кем я не следил, больно надо.

Кешка стукнул по голове одного из подростков, все засмеялись.

- Ну, ладно, пацаны, до завтра, – старший компании встал и все пошли за ним следом.

Ваня, Валера и Серёжа сидели у костра и мечтали. Оказывается, по Телецкому озеру делает круиз для туристов судно, с одной ночёвкой, и с посещением водопада «Корбу», высота которого составляет около пятнадцати метров.

- Вот здорово было бы прокатиться посмотреть! Говорят, билет стоит три рубля, но проверяют на обратном пути, так что можно прокатиться бесплатно, ну подумаешь, дадут пинка. Это же Телецкое! Ради этого можно и рискнуть! – рассуждал тот что постарше – …ну а, если с шишками повезёт, можно и билеты взять.

Решили, что обязательно нужно прокатиться. Далее обсуждали местных пацанов, ведь не зря же они пришли вечером, да и ещё с более взрослым парнем. Ясно, это была разведка с их стороны. Что они могут придумать? Так пацаны вроде ничего, но что у них на уме? Днём они уже косились, когда новые конкуренты продавали шишки. Ясно, им всё это не нравится. Но в любом случае пока всё складывается удачно.

Весь день варили, жарили шишки, щелкали ядрышки. Ночью началось расстройство желудка. Утром пришли местные подростки с шишками, Валерка пошёл с ними продавать. Иван решил заняться ремонтом. Вытащил из рюкзака в рулоне новую камеру, которую в Турочаке дал Николай, и положил её временно на пеньке рядом. Разобрал задний мост и бруском начал стачивать канавки, чтобы не было прокрутки. Вернулись довольные торгаши. Каждый хвастался тем, что был самым наглым, дерзким и продал на большую сумму меньше шишек. Сварили из пакетов суп. К сожалению, расстройство желудка не прекратилось. Камеру поставить новую не успел, убрал её обратно. Посадил Кешку на раму, и поехали смотреть турбазу «Медвежонок». Вернулись на стоянку, а никого нет. Увидели в кустах толпу, подошли.

- Ха, а вот и Иван, объясняю, – грубо заговорил старший, уже знакомый парень семнадцати лет, – у нас традиция, приезжающих лупить. Валерка и Серега попарно с нашими дрались, теперь твоя очередь пришла. Раз ты старший у них, а я здесь, значит, нам с тобой и драться.

Толпа освободила круг в метра четыре. Все с интересом смотрели, кто кого. Хотя заранее было ясно, что помладше однозначно слабее. Только Валерка с разбитой губой и Серега с разбитым носом вяло пытались остановить явно предполагаемое избиение.

- Пацаны, ну вы чё, перестаньте, – оглядывая недавних товарищей, скулил Сергей.

- Не ссышь? – спросил парень Ивана.

- Нет, – ответил тот, хотя это была неправда.

Драка была короткой и не жестокой. Получив по носу Иван не убегал и не нападал, а насупившись, стоял и лишь при нападении пытался защититься, выставив руки вперёд. Неожиданный прямой удар кулаком пришёлся ему под дыхло. Он схватился левой рукой за грудь, а правой стал судорожно шарить, хватаясь за воздух. Кашлял он, правда, не очень долго, но от напряжения набухли и побагровели мышцы его шеи, и слёзы выступили из глаз, присел, чуть не потеряв сознание.

- Ну, ладно, пацаны, счастливо, – как будто ничего и не было, сказал старший.

Местные стали прощаться, как близкие друзья. Они проводили пришлых диких туристов до костра и ушли. Ясно, от посторонних решили избавиться из-за конкуренции.

Собрали вещи, вскипятили чай, попили. Разделили поровну деньги –досталось по три рубля. Что ж, хорошо, всего получается четыре, жизнь продолжается. Иван подарил Сергею понравившийся ему складной нож. Тот запрыгал от восторга. Пошли на остановку. Приятели остались ждать автобус, а он поехал в обратный путь на велосипеде. Сегодня тринадцатый день его странствия.

Решил, что планы, задуманные дома, менять не стоит – нужно через Бию переправиться и двигаться на круг по Алтаю, держать путь на Тулату в Чарышском районе, а затем домой. В Тулате живёт с семьёй двоюродная сестра Нина Карабейникова. По информации, полученной на озере, ближайший паром был в Верх-Бийске. Заехал на переправу, оказалось, что паром сломан. Вернулся на перекрёсток и поехал в сторону Турочака. Что ж, неплохо будет ещё раз встретиться с Николаем. Метров за триста перед посёлком Кебезень лопнула камера. Пошёл по посёлку, стал присматриваться к подросткам. За короткое время научился определять, чего ждать от людей. По лицу, манере поведения, разговору сразу было видно, полезет ли человек в драку или отдаст последнее. Прошли навстречу трое. Они показались ему спокойными и простыми. Ваня окликнул их и сам подошёл.

- Ребята, у меня камера лопнула, не выручите?

Они переглянулись.

- Серега, у тебя вроде была?

- Есть.

- Ну, пошли с нами.

Сергей зашёл во двор, исчез ненадолго и вынес камеру. Поставили на беседку и руль велосипед, сняли колесо, покрышку. В покрышке была дыра. Через пол часа ремонта они достигли нужного результата, поблагодарив местных ребят, велосипедист поехал дальше. Проехал с километр, камера через образовавшуюся в покрышке дыру вздулась большим пузырём. Остановился, спустил её и пошёл обратно в посёлок. Знакомые ребята стояли на улице и улыбались.

- Что, опять лопнула?

- Да нет, она вздулась, надо чем-то дыру перетянуть.

Нашли тряпки, ими и перетянули. Накачали камеру. Началась прокрутка. Появилась она не впервые. Велосипед подарили в пятом классе, и прокрутка была периодически уже давно.

Ночь. На дороге часто попадались камни, ехать стало невозможно, поэтому перешёл на шаг. Устал. Казалось, что вот за тем, следующим, поворотом будет Санькин Аил, ну вон за тем. Ночь выдалась тёмная, тучи заволокли небо. Снова спустило колесо. Впереди что-то замелькало, послышались голоса. На душе вдруг стало тревожно. Кто были эти люди, повезёт ли разойтись с миром? Приближались трое парней лет по двадцать пять, один из них был в белой рубашке, его то первым Ваня и заметил. Они прошли мимо в двух метрах, тогда подросток их сам окликнул.

- Ребята.

Парни вернулись, подошли. Поздоровались. Они остановились и закурили.

- Куда идёшь, малый?

- Да вот сегодня хотел дойти до Санькино, а вообще иду в Турочак. Который час не скажете?

- Ровно двенадцать, – ответил один из них, посмотрев на часы, – а до посёлка километров восемь-десять.

Парни пошли дальше своей дорогой. Как только сказали, что так далеко, сразу упал духом, не хотелось идти дальше. Но спать ещё рано, решил пока двигаться. А усталость давала о себе знать, и потому шёл, поклёвывая носом. Впереди где-то вдали появился свет фар, то исчезая, то снова появляясь. Гул всё нарастал, машина медленно приближалась. Свободной от камней была только середина дороги, по краям же всё ими усыпано. Идти решил пока посередине. Вот до машины оставалось метров тридцать, отошёл в сторону. Машина поравнялась, осветила фарами, выпрыгнул водитель и с ходу без разговоров ударил пешехода в скулу кулаком, тот отлетел в сторону и быстро подскочил, ничего не соображая.

- Какого чёрта по дороге шляешься, отойти не можешь? – заорал водитель, размахивая руками.

- Перестань, ты что делаешь – закричала девушка, выпрыгнув из машины.

- Кровь течёт? – подбежав, спросила она пешехода, глядя на разбитую губу.

- Нет, всё нормально.

- В милицию его надо сдать. Шляются тут всякие, небось, из дома убежал, тут такие часто встречаются. А, ну-ка, поехали с нами, – парень стал протягивать руку, пытаясь схватить за плечо.

- Я в Турочак еду.

- К кому?

- К Колесникову Николаю, на хлебозаводе работает.

- А, к Кольке, моему другу, ну ладно, иди, а я ему скажу, чтобы всыпал. Ну, ладно, не обижайся. Едешь ночью, а тут дорогу не уступают, собьёшь – потом отвечай. Ну, передавай привет Николаю.

Машина укатила, сон пропал. Наконец-то дошёл до посёлка Санькин Аил. Не дойдя до ближайшего дома метров двести, зашёл в лес. Положил свое транспортное средство меж деревьев, улёгся на него, подложил под голову рюкзак и сразу уснул. Приснился сон, что плывёт он по воде, вероятно, по озеру и захлебывается. Проснулся. Оказывается, шёл ливневый дождь, а он как раз лежал в углублении, где уже набралась вода, и он начал её глотать во сне. Подскочил, всего трясло от холода. Вышел на дорогу, держа велосипед в руках, и побежал. Пробежал метров двести, согрелся и пошёл пешком. Ехать нельзя – спустило колесо. Через некоторое время дождь прекратился. Прошёл ещё километров шесть, обогнала та же самая машина, остановилась. Из кабины выпрыгнул парень.

- Ну, садись, пару километров подброшу, – сказал он примирительно.

Ваня, перебросив велосипед в кузов, открыл дверцу машины, девушка, улыбаясь, пододвинулась.

- Ты где, ночевал-то?

- Под деревом.

- Не замерз? – она улыбнулась и удивлённо покачала головой.

- Да ну, я сибиряк! – сказал подросток горделиво.

Но ему не поверили.

Перед Турочаком машина остановилась.

- Ну, счастливо, нам налево, на дойку.

- Спасибо!

- Давай машинам дорогу уступай, Николаю привет! – напутствовал водитель, подмигнув.

Дом Колесниковых нашёл сразу. Поставил в ограде велосипед и сел на крыльцо. Подумал: «Стучаться или нет? Если выйдет мать Николая, что я скажу – пустите переночевать? Так уже утро, часов семь, наверное. С матерью я не знаком, не будешь же ей всё объяснять». Прислонился щекой к косяку и задремал. Скрипнула дверь, вышла женщина.

- Молодой человек, проснитесь. Вы Ваня?

- Да, здравствуйте!

- Здравствуй! Мне Коля про тебя рассказывал, проходи к нему наверх. Да пусть долго тебя не задерживает, я сейчас на кухню. Спускайтесь.

Поднялся по лестнице к Николаю, он стал расспрашивать как ехал, где ночевал.

- Слушай, да ты ведь весь насквозь мокрый. Вот держи, переоденься, и пойдём на кухню.

Высушили одежду, поели.

- Ну что, говоришь, камера спустила, пойдём смотреть.

Отремонтировали старую, принялись за новую. Заклеили на ней восемь дырок, из них всего одна была пробоиной, остальные – проколоты иголкой. Прокололи, скорее всего, пацаны в Артыбаше, когда Иван вытаскивал камеру.

- Ну вот что, сегодня суббота, я скоро вернусь, тогда и продолжим это занятие, а пока иди спи, – резюмировал Николай, глянув на дремлющего.

Переодевшийся в сухое и наевшийся поднялся наверх и почти сразу уснул. Перед обедом разбудил его Николай. Сказал, что он заклеил ещё две дырки. Пришла с работы мать Николая на обед. Пообедали и принялись за ремонт звёздочки. Набили рюкзак огурцами, хлебом, тепло попрощались, и путник взял направление на Сайдып, чтобы переправиться через Бию на пароме.

На перевале стояли автобус и группа людей, все они смотрели ввысь, посмотрел туда и Иван. Наверху на отвесной высокой скале был высечен барельеф Ленина. Размером, наверное, около или даже больше, одного метра. В Артыбаше один турист рассказывал, что высек его скульптор – политический. Он на верёвках со скалы опускал «люльку» и так работал, вроде, целых четыре года. И его, после завершения работы, амнистировали.

Ночевал Иван в кустарнике за посёлком Озеро-Куреево. Спал и не знал, что сейчас, в эту же ночь, в этом же посёлке ночует его отец. Только он держит путь к Телецкому озеру.

* * *

Володя играл с дружками мячом в двадцать одно. Подошла почтальон, бросила в ящик письмо. Брат беглеца подбежал, извлёк конверт, разорвал его и прочитал. Вечером увидев возвращающихся с работы родителей, Володя помчался навстречу им, размахивая листком бумаги.

- Мам, письмо от Ваньки пришло.

-Вова, ты читал, что там? Жив? Где он? – мать в нетерпении задавала один вопрос за другим младшему сыну, роняя слезу. – Паша, – говорила она уже мужу, – давай прибавляй, побыстрей до дома дойти.

Только зайдя в избу, села сразу на стул и, напрягшись, быстро пробежалась глазами по всему коротенькому письму, а потом стала внимательно прочитывать второй раз. По щекам текли слёзы, но на душе стало спокойно – жив. Прочитал письмо отец. Начали искать карту. Ту, с археологическими находками, которую по ошибке купил он сам, выполняя заказ старшего сына.

- Так, из Озеро-Куреево, значит к Телецкому едет, – заключил отец, так как дорога была тупиковая и шла только до озера.

В этот же день вечером сходил к начальнику,  отпросился,  и на следующий день взял билет на Мамонтово. Через день уже был в Сайдыпе. «Как же доехать до Телецкого озера?» – думал отец. Подошёл к туристическому автобусу, объяснил всё водителю и старшему группы.

- Нельзя лишних. Ну, да чёрт с ним, но ведь мест всё равно нет.

- Не надо места, я на ступеньке постою, – умоляюще просил отец беглеца.

Всю дорогу он стоял на ступеньке и пристально всматривался, не проедет ли сын навстречу. В Озеро-Куреево переночевали, а на озере как ни искал, сына не встретил. Пришлось возвращаться без него.

* * *

Утром в посёлке Сайдып переправился на пароме через Бию. Проехал Макарьевское, Усть-Кажу, Красногорское. Вдали, слева от трассы, где-то там на востоке торжественно синели и звали к себе таёжные хребты. Опустив взгляд перед собой, наблюдает слева заболоченную, всю в кустарнике, маленькую речушку Чапша. Справа невзрачный мелкосопочник в березняке и кустарнике с травой. Солнце уже клонилось к западу. Тени от кустов становились темней и длинней. Проехав ещё километра три, в березняке сделал шалаш из листьев лопуха, веток берёзы и в нём, свернувшись калачиком, заночевал. Ночью регулярно, под гул комаров, ворочался и просыпался. Но усталость периодически побеждала, слепляя глаза.

В синеватой предутренней мгле не выдержал, разжёг костёр, вскипятил чай, попил его с хлебом. Из подклада куртки вытащил четыре истёртых куска карты и начал изучать маршрут. Программа минимум – Майма (Горно-Алтайск).

Вечером, проезжая по поселку Рыбалка, разминулся с группой велосипедистов. По приближающимся смеху и шелесту шин понял, что его преследуют. Один парень, лет семнадцати, поравнялся и в половину силы ударил в плечо ладонью. По инерции занесло в сторону через лужу к забору. Подъехали и встали полукругом девять человек.

- Куда едешь? – спросил один из них, вихляясь.

- В Манжерок, – уверенно ответил Иван.

- Откуда? – поинтересовался тот же парень, зло сверкнув заплывшими узенькими глазками.

- Из Красногорского, – также уверенно соврал подросток.

- Вот врёт, – вмешался ещё один, трусоватый плюгавенький парень, – нет, вы посмотрите на него, велосипед измят, непонятно откуда его стащил, сам весь в грязи, с рюкзаком. Не, мужики, на отруб голову даю, что щегол врёт.

- Вломить ему и в Катуни утопить, – завопил изрядно поддатый хмырь, лет двадцати, мордастый и большеротый детина с начёсанным на правый глаз вьющимся русым чубом и попытался схватить за рукав.

«Ну, и влип, по морде получу как минимум точно, не утопили бы», – думал про себя оказавшийся в западне подросток.

- А ну-ка сфотай нас, – потребовал парень, лет двадцати двух, самый трезвый из них, глянув на приятелей, он захохотал, показывая обкуренные зубы.

А куда денешься? Иван поставил диафрагму, выдержку.

- Вставайте в ряд, – сказал фотограф, вытирая ладонью вспотевший лоб и облизывая пересохшие от жары и жажды губы.

- Ты не командуй, а то сейчас грохну, – замахнулся один из толпы, свирепого вида, рослый дылда, который так страшно вращал пронзительно-чёрными, навыкате, глазами, что стало страшно.

- Заткнись, Кеша, чего зря дёргаешься, сам сейчас схлопочешь, – спокойно встрял тот, самый трезвый, что предложил сфотографироваться.

Кеша поперхнувшись, умолк, вжал голову в плечи и сместился на задний план.

Сфотографировать их «по просьбе» пришлось три раза.

- А как же мы фото получим, кстати, ты на какой улице живёшь? – сумничал один из них, порывисто жестикулируя и приближаясь. Это был круглолицый и пухлощёкий паренёк. Ему этот проезжий пацан был неинтересен, но нужно было перед своими себя обозначить.

- На улице Карла Маркса, дом шесть, – пришлось быстро наобум придумать.

- Петро, есть там такая?

- Кажется, есть, – откликнулся злой, с красными от перепоя глазами парень.

- А к кому ты, или сам там живешь, так я тебя там ни разу не видел?

- К Сидоровым, они там два месяца живут.

- Ну и врёт, ну и скотина, нет, мужики, топите его, я же говорю, нет тут у него никого, никто не узнает, топите, – заголосил снова самый пьяный.

Самый трезвый цыкнул на мужичка и тот умолк. Ивану показалось, что это его заступник, хороший местный парень. Подросток с благодарностью глядел на него и подумалось, что всё обойдётся. Но, он ошибся, видать не научился ещё разбираться в людях с первого взгляда, это стало ясно по дальнейшему поведению.

- Ну, давай парень, кати себе дальше, а то точно сейчас грохнем, – без злобы и сочувствия, с безразличием в голосе, сказал этот самый трезвый, рослый, угрюмого вида сельчанин в надвинутой на самые брови фуражке.

Ваня сел на велосипед, толпа расступилась, и он поехал. Рано, однако, обрадовался. В посёлке было много свидетелей, и они решили устроить спектакль с погоней.

Покрышка, перевязанная тряпкой, ещё вчера протёрлась и отвалилась, ехал на ободе. Попытался ускорить движение, и, отъехав от деревенских подальше («еще одумаются»), приналёг на педали, и сразу началась прокрутка, слетела вдобавок цепь. Поправил цепь, проехал, но недалеко, метров триста. Оглянулся. Позади, метрах в ста мчался парень, а из посёлка, не торопясь, со смехом повалила и остальная свита. Закрутил педалями, пытаясь удрать, и сразу началась прокрутка. Поехал спокойно. Догнал парень, развернулся.

- За тобой погоня, удирай, ха-ха, – крикнул он и помчался обратно к своим.

По-видимому, его заслали ради того, чтобы устроить потеху, догоняя убегающего. Путник остановился и стал ждать, всё равно не убежать. А мысли были совсем нерадостные. Жгучие, тревожные мысли лезли в голову и как-то стало тоскливо на душе.

Толпа подкатила, один сразу врезал по губе, побежала кровь. Внешне Иван был спокоен, но на душе было скверно, что от них ждать дальше? Они на всё были способны. Толпа зашевелилась, появился азарт, потянулись руки.

- Замочу! – не удержался и заорал успевший изрядно выпить.

- Ну, хватит, обрадовались, – прикрикнул на остальных самый трезвый. Толпа заметно притихла.

- Ты плёнку-то давай, – сказал он же и в голосе его не было доброты.

- У меня на ней много сфотано.

- Плевать! Смотри, а то сам заберу.

«Попадёт в руки фотоаппарат, потом не вернёшь», – подумал и, отдал.

Самый трезвый забрал не только ту, на которой они были запечатлены, но и ещё две сфотографированные ранее плёнки. Оставалась в рюкзаке всего одна чистая.

- Ну, давай кати, а то сейчас эти парни отбивную из тебя сделают.

Иван сел на велосипед и медленно, чтобы не началась прокрутка, и чтобы не провоцировать хищника, поехал. Неужели пронесло? Ехал, а всё не верилось, оглянулся – нет, никто не догонял.

Окутала путника и дорогу темнота. Скорость упала до минимума, он пытался высмотреть в окружающем, почти не просматриваемом пространстве контуры проезжей части. Покатился под горку, закрылись на мгновение глаза, но где-то в мозгу он осознаёт, что начинает валиться с седла, и падая уже, просыпается на лету. Больно шмякнувшись на гравийную жёсткую насыпь, он вскакивает на ноги как ошпаренный, с обезумевшими глазами, кровавыми ссадинами на лице и ладонях. Лихорадочно ощупывает ноги, руки. Нет, кажется ничего не сломал и не подвернул. Запрыгнул на сиденье и, притормаживая, продолжил спуск.

Высоко над сопками искрились ясные, крупные звёзды. Далеко на востоке часто вспыхивали трепетные зарницы. Там на мгновение обозначались суровые очертания горных гряд. Иван в темноте зашёл в лес метров на сорок-пятьдесят от дороги. Наломал веток какого-то хвойного дерева, вероятно, пихты, судя по тому, что хвоя оказалась неколючая. Сидел и думал, как можно бороться с комарами, которых слетелось миллион. А как бороться? Костра не разведёшь. Хотелось есть, нестерпимо сосало от голода под ложечкой. Ведь только рано утром пил чай с хлебом, днём же поесть так и не удалось. Достал хлеб, съел полбулки, запил водой из бутылки. Вода закончилась. Бутылка у него была стеклянная с бумажной пробкой, вот за день практически вся вода и просочилась. Лёг спать, натянув куртку на голову. Лицо частично прикрыл, но открылась спина. Комары, почувствовав безнаказанность, лютовали. Так до рассвета и проворочался.

При появлении первых признаков какой-то видимости сел, отмахиваясь от назойливой мошкары. Над синими силуэтами заречных хребтов, в бледно-жёлтых просторах рассветного неба лежали огромные сизые облака. Вышел из леса на трассу и побежал, чтобы согреться и оторваться от кровососущих.

Дорога повторяет линию бурлящей, клокочущей, несущей свою мутную от дождей воду, красивейшей реки – Катуни. Ревущие пороги, журчащие перекаты, гудящие сливы и шелестящие заводи чередовались постоянно. Глаз радовала такая мощная артерия и притягивала к себе внимание романтичного подростка. А слева и справа от узкой долины проплывают красивые, изрезанные распадками горы, с высотами до двух тысяч метров. Лесное покрывало на склонах постоянно чередуется. Лиственница, берёза, сосна, пихта, ель и кедр то обнимают друг друга, то селятся по отдельности. Захлёбываясь от набегающего ветра, жмуря прищуренные сияющие глаза, любовался Иван проплывающими пейзажами. Красота-а! Но иногда с южной, более сухой стороны склонов и на вершинах открывались просторные поля высокой зелёной травы и низкого серенького кустарника. Такие однородные скучные пейзажи не оставались в его памяти.

Утром проехал Усть-Сему. В Черге купил буханку хлеба. Теперь путешественник опытный – деньги не расходовал на печенье, конфеты, консервы. Ведь он их покупал, двигаясь к озеру, один раз и совсем немного – они дорого стоили, и деньги сразу растворились.

Остановился. Достал, соединил четыре куска карты. Было два пути: один – на Шебалино; другой – более короткий, через Ильинку. Решил ехать коротким путём. Съел булку хлеба, запил водой и направился дальше.

Выехал из дома одиннадцатого июля, а, начиная с четырнадцатого числа, почти каждый день в пути попадал под дождь, иногда даже несколько раз на день. Часто приходилось ночевать под деревьями. Это хорошо, если под хвойными – под крону дерева дождь не попадал. Ну, а если встречалась берёза, было совсем наоборот. Тогда сиди и мокни, накинув рюкзак на голову вместо зонтика. Обычно ехал, пока не выбивался из сил, до двенадцати, двух-трех часов ночи, падал и спал часа два-шесть в зависимости от температуры окружающей среды и влажности. Но, не смотря на короткий сон, обычно высыпался и уже привык к этому режиму – впроголодь, без отдыха. Но вот плохо то, что всё чаще приходилось идти пешком, останавливаться ремонтировать велосипед – то прокрутка подряд появлялась, да еще и шины не было на переднем колесе.

В Ильинке, в первом же доме при въезде, когда время уже клонилось за полночь, подростка впустили переночевать и накормили.

- Скажите, как проехать дальше к Усть-Кану? – задал Иван вопрос, пока разделывался с мослом в борще.

- О-о-о! Молодой человек, – закачала головой женщина, – это очень далеко, наверное, дня два ехать будешь. А через Ильинку не проедешь, это нужно вернуться в Чергу и ехать на Шебалино.

- Но ведь по карте показана дорога? – не верил спрашивающий и решил поутру, для верности, расспросить у местных шоферов.

Утром, к своему удивлению и сожалению, один из водителей подтвердил, что дороги прямой нет, и все едут вкруговую. Пришлось так держать путь и ему.

Из торопливых июльских туч сеялся мелкий холодный дождь. А когда занялся над сопками закат, дождь перешёл в ливень. От реки тянуло промозглой сыростью и пронизывающим насквозь холодом.

В два часа ночи въехал в Шебалино, районный центр. Одно уже понял, чем больше и красивее дом, тем недоверчивее, боязливее были хозяева, а чем меньше дом, но не завалюха, тем доброжелательнее. Но подъехал всё же к огромному дому, он был «весь из стекла». Решил, что может здесь лучше накормят. Прошёл, прижимаясь к дому в полуметре от рвущейся собаки, к двери. Постучал. Тихо. Постучал громче. Зажёгся свет, в веранду вышла дама лет двадцати.

- Кто там? – с опаской, боязливо спросила она.

- Пустите переночевать, я до Усть-Кана не доехал.

- Нет, нет, – сразу забубнила она. Дверь скрипнула, появился, вероятно, её отец.

- Маша, кто там?

- Да какой-то парень просится переночевать.

- Ну, что ты, нет, нет!

Свет потух. «О, черти, поджечь бы вас, и чтобы никто вас не пустил к себе, вот тогда бы узнали, гады!» – подумал путник, выходя за пределы ограды. Подошёл к соседнему дому, аккуратному и не очень большому. «Ну, а если и здесь не пустят, поеду дальше, до утра, а там видно будет. Под дождём всё равно одни муки, а не сон, да и днём теплее спать» – размышлял голодный, мокрый и продрогший подросток.

Постучал, вышла в сени женщина.

- Пустите переночевать? – неуверенно, скромно прозвучал в ночи голосок Ивана.

- А кто ты? – спросила, всматриваясь в темноту, дама.

Он подошёл к стеклянной раме, хозяйка увидела съёжившегося, мокрого подростка. Долго глядела она немигающими глазами, пытаясь, вероятно, принять какое-то самостоятельное решение.

- Меня зовут Иван. Я до Усть-Кана не доехал. Хотел ночевать на улице, но дождь идёт, сыро.

Вышел в сени её муж, пошептались. Дверь слегка приоткрылась, видно хозяева не знали, впускать или нет, возьмёт и ограбит, зарежет, а может он и не один... Но дверь открыли.

- Я сейчас, велосипед в ограду заведу, – обрадованно произнёс неизвестный и скрылся в ночи. Но ненадолго, вскоре его увидели скорчившегося, вжавшего голову в плечи и с двухколёсным транспортом в руках. Велосипед поставили около крыльца. Ему указали место, где он будет спать. Вошедший снял сырую одежду, сложил её в кучу у порога и лёг.

Проснулся в семь утра, но не вставал. «Всё равно будут завтракать, тогда и встану», – размышлял он.

- Ваня, садись с нами кушать, – послышался голос пожилой хозяйки.

Тут он быстро подскочил, женщина уже подсушила его одежду, оделся в сухое и сел за стол. Завтрак был небогат. По кружке чая и бутерброд. Только съел один кусок хлеба с маслом и уже подумывал, а не обнаглеть ли и намазать ещё один, как тут встал пожилой хозяин и проговорил:

- Ну, старуха, накормила, объелся!

Стало неудобно сидеть одному за столом, здесь, видно, берегут каждую копейку и экономят на еде, да и не едят помногу, видимо, от своего образа жизни.

- Спасибо! – Иван встал из-за стола, а сам подумал, – «чёрт тебя побери, не мог ещё минут пять посидеть, я бы за это время навёл на столе порядок!»

Сел на велосипед, закрутил педалями, но недолго – вскоре началась прокрутка. Пошёл пешком. На сарае одного из дворов заметил покрышку. Из дома вышел паренёк, сверстник Ивана, и пошёл с коромыслом за водой. Путник преградил ему дорогу.

- Привет! Слышь, парень. Помоги! Покрышка, видишь, отлетела.

Парень рассмеялся доброй, открытой улыбкой.

- Да бери, жалко, что ли.

Иван залез на сарай и взял её. Вышел за посёлок, спустился с трассы, забортировал покрышку на обод колеса. А то люди смеются, да и привлекаешь больно много внимания «плохих» подростков и более взрослых отморозков, коих, оказывается, в большом изобилии водится в родном Алтае.

        Разобрал звёздочку, стал бруском стачивать канавки. Но это уже не помогло. Ехать, вернее, катиться можно теперь было только под гору, а по ровной местности и в гору – только пешком.

Начался Семинский перевал, самый длинный, около пятнадцати с лишним километров. С самой верхней точки открывался великолепный вид. Везде, где падал взгляд, виднелись горы. Насколько только можно было увидеть, до самого горизонта: ровные и прерывистые линии хребтов, выделяющиеся пики вершин и редкие, отдельные, то здесь, то там, отвесные невысокие скалы. Ближние склоны были зелёные, дальние же, в мареве испарений – синие и, там, где были свободные от растительности – каменистые, светло-серые.

Все тени слились и вокруг потемнело. Сизое облако мошкары вилось над его непокрытой головой. Поел хлеба, напился воды из ручья. Ночью обложило звёздное небо тёмными тучами. При свете молний он хорошо различал рядом кустики, россыпи камней и чувствовал себя неуверенно. В полной темноте, ближе где-то к утру, с неба полилось. Сжавшись в комочек, накинув на плечи и голову рюкзак, стал ожидать первых признаков осветления местности, чтобы можно было наконец-то сбежать отсюда, согреться в беге по дороге. Томительно тянулось время, тело било дрожью. Снизу, сверху и с боков – везде мокро и противно. Ливень, постепенно слабея, продолжался часа три.

И всё-таки рассвет пришёл к нему. Оказывается, ночевал недалеко от посёлка Туекта, рядом с перекрёстком, возле километрового столбика нулевого километра. До этого перекрёстка шёл по магистральной трассе, которая ведёт в Монголию. Теперь путник свернул и шагал по дороге с «покрытием» в сторону районного центра Усть-Кан. Весь день шёл пешком, изредка, правда, под горку, удавалось непродолжительно прокатиться. Дорога была очень грязная, Иван вымазался как чёрт с ног до головы. Неужели сегодня придётся ночевать снова в грязи? Прошёл посёлок Теньга, потом Ело. Рядом с отметкой пятьдесят шестого километра возле дороги располагалось примерно двадцать избушек, в них жили летом пастухи и доярки.

- Не пустите переночевать? – скромно спросил путник у молодой светловолосой, красивой девушки.

- Да у нас места нет, трое детей и мы вдвоем, комната маленькая.

- Да мне места и не нужно, ночью на полу на телогрейке меня вполне устроит, – жалостливо вымолвил подросток.

- Ну, смотри, если только муж не будет возражать, – ответила девушка, сдаваясь.

Здесь вдоволь напился молока, наелся сметаны и хлеба с маслом. Ночевал, конечно, не на полу, хоть было и тесно, как говорят «в тесноте, да не в обиде», на нарах место нашлось. Встал в семь утра, в избушке уже никого не было. Напился молока и принялся за ремонт своего железного спутника. Пришёл хозяин – на вид мужчина лет двадцати восьми, русый, спортивного телосложения – внимательно посмотрел на постояльца и молча ушёл. Минут через двадцать он принёс кусочек фольги.

- У меня тоже такая ерунда была. Давай прокладку из фольги сделаем, будет тянуть как трактор! – предложил он, желая помочь.

Выбора не было, сделали прокладку на звёздочку.

- Ну, вот порядок, попробуй.

Действительно, велосипед стал снова средством передвижения, а не лишней обузой.

- Ну, вот и хорошо, пойдём завтракать, – улыбнувшись, предложил хозяин.

Хорошо проехать удалось с километр, и фольга помогать не стала.

В залитых солнцем травах неуёмно трещали кузнечики. Голубые узкие полосы света насквозь прошивали ветви березняка и лиственницы, и были они светлыми, празднично весёлыми. Высокое чистое небо сияло во всей своей величественной красоте. А жара постепенно усиливалась.

Днём получил солнечный удар и из носа пошла кровь. Поскольку рядом не было никакого дерева, пришлось лечь на насыпь, закрыв от солнца глаза и ждать, швыркая носом, пока кровотечение остановится. Прошёл Ябоган, в семь часов вечера уже был в Усть-Кане. Сильно захотелось есть, но по ходу движения хлебный магазин был закрыт, купил два сырка и пачку маргарина. Маячить перед местными и снова нарваться на неприятности из-за хлеба не хотелось, пошёл дальше. За посёлком сел на обочину, прямо на солнцепёке, открыл пачку маргарина и без всякого хлеба полностью его съел. Сам себе удивился, до похода, когда мать готовила что-нибудь с мясом, даже говядину, если был чуть-чуть жирок – вообще не мог есть, подташнивало. Вот что делает с человеком изнурительный труд и некалорийная пища. Душный день клонился к вечеру. Стало темно, подъехал на мотоцикле молодой парень. Разговорились.

- Слушай, Иван, – по-дружески сказал он, – значит так, иди по центральной улице Тюдралы, около ограды будет стоять мотоцикл, заходи, а я матери скажу. Ложись на мою кровать, я всё равно в кино с подругой иду. Не стесняйся, понял?

- Хорошо, зайду.

Вот, наконец, и Тюдрала. Улицы тёмные, какая из них была главная непонятно.

- Ага, вот может эта, вроде широкая, – с надеждой произнёс Иван.

Так прошёл он по двум улицам, никого и ничего не было, кроме грязи и темноты. Около последнего дома остановился, в окне горел свет. Постучал тихонько в стекло. Донесся приятный женский голос, слегка испуганный. Попросил пустить переночевать.

- Молодой человек, я вас боюсь, а мужа дома нет, попроситесь к кому-нибудь другому.

Иван уже было пошёл из посёлка, но услышал:

- Подождите, молодой человек, куда же вы пойдёте, ведь глубокая ночь, заходите.

Зашёл в дом.

- Вы кушать хотите? – ласково и по-доброму предложила девушка незнакомцу, но озабоченное выражение глаз выдавало её опасение.

- Да, не отказался бы, – улыбаясь, искренне признался гость.

- Хорошо, сейчас картошку разогрею, – карие, в тёмных ресницах глаза девушки насмешливо прищурились, и она упорхнула в сени.

- А муж, наверно, в командировке?

- Нет, с мужиками на гору Белок за золотым корнем поехал.

- А где это? – не поняв о какой горе идёт речь, спросил Иван.

- А это мы так Белуху зовём, – улыбнувшись, ответила очаровательная хозяйка.

Она поставила на стол картошку, налила чай, нарезала колбасы.

- И далеко ты едешь? – прозвучал вопрос, а глаза украдкой изучали внешность гостя.

- Честно говоря, я из дома убежал, сегодня уже двадцать первый день моего путешествия. А вообще у меня недалеко двоюродная сестра живёт, скоро до неё доеду, – с гордостью в голосе бравировал постоялец.

- И не боишься? – приподняв брови, удивлённо спросила девушка.

Синие глаза, с интересом наблюдавшие за ним, заставили размышлять по серьёзному.

- Иногда бывает. Я думал, что самым опасным будут встречи с дикими зверьми, но ещё ни одного не встретил. А опасными оказались встречи с людьми, хотя всё-таки я понял, что хороших людей больше, вот вы, например, – закончил он и непроизвольно заулыбался.

- Ты наверно устал, ложись, я тебе на полу матрац постелила, – заботливо предложила девушка.

В семь утра за стенкой послышались голоса. Ваня встал, вышел. На кухне сидели молодые, лет двадцати пяти, девушки.

- Здравствуйте!

- Здравствуйте, – ответили они, смерив его взглядом. По-видимому, они уже наслышаны были о постояльце.

Девчата ушли, а гостеприимная хозяйка усадила гостя завтракать.

- Спасибо вам большое за приют, вы очень хорошая, – искренне сказал Ваня и взглянул на часы, а было уже восемь часов утра.

День на удивление выдался жарким, солнечным. Дорога упрямо держится левого борта Чарыша: узкой, пока, речушки, несущей неспешно свою прозрачную воду строго на северо-запад. Кругом виднелись красивые, местами с отметками более двух тысяч метров, горы. Склоны гор до среднего уровня покрыты берёзой, лиственницей, пихтой, кедром. Выше этого уровня, включая водоразделы, горы абсолютно лысые. На склонах много отвесных невысоких каменистых тумбовидных и пикообразных останцев. На водоразделах и вершинах скалистые гребни, образующие цирки с озёрами посреди.

Около полудня промчался мимо Беларусь с прицепом и остановился. Спрыгнули двое парней и направились навстречу.

- Здорово! – по-простецки приветствовали они подростка.

- Здорово! – попытался в тон им ответить велосипедист.

- Куда едешь? – спокойным голосом спросил один из них.

- В Усть-Кумир, – наобум придумал, вспомнив карту, и ответил подросток.

- Ну, садись, подбросим, и мы туда.

Забросили велосипед в прицеп, хозяин его запрыгнул туда же. Стоял он и проклинал всё на свете. Лучше бы шёл. Дикая тряска отбивала ему колени, невозможно было присесть, а стоять в напряжении уже устал. Проехали километра три, остановились около речки.

-Пойдём с нами, пообедаешь, – с добродушной улыбкой предложил тракторист.

Разделись.

- Лафа! Давно так не загорал, – вымолвил, радуясь жизни, Иван.

Одежду сложил под куст, чтобы не накалялась.

Чего тут только не было на берегу Чарыша: огурцы, сметана, хлеб, колбаса, яйца, сыр…

Парни поинтересовались, откуда и куда пассажир едет. А он нарочно сделал паузу, чтобы разжечь интерес у них. Затем с нескрываемым торжеством и задором и без всяких опасений показал карту, вернее, истёртые измятые куски от неё. У обоих засветилось на лицах любопытство, смешанное с доброжелательностью.

- Во даёт, а! Дерзко задумано, дерзко! – восхищённо произнёс один из них. – Ты давай доедай, мы уже наелись.

Уговаривать не пришлось.

- Ты пока отдохни, а мы трактор посмотрим.

Наевшись вдоволь, прилёг, улыбнулся и задремал.

- Иван, поехали, – легонько толкнул в плечо парень.

Трещат по-прежнему кузнечики, радуясь солнечному дню, на поздних полевых цветах суетятся работяги-пчёлы, мошка да пауты со слепнями вот только пытаются напомнить, что «жизнь не малина». А солнце как назло слишком медленно подымается в раскалённый зенит. Жарко.

В Усть-Кумире распрощались. За посёлком, на берегу уже не маленького Чарыша, разделся и надумал написать письмо домой. Глянул на небо и не мог не заметить происходящих изменений на нём. В небе быстро перемещались, всё темней и черней, кучевые облака. Уже совсем недалеко, у соседнего посёлка, часто вспыхивало зеленоватое зарево молний, где-то шла там гроза и щедро поила горы. А вскоре начался дождь. Спрятался под крону хвойного дерева. Почва уже не впитывала влагу, и ручьи бурными потоками стекали в колеи дороги, ложбины, а из них устремлялись в красивую речку. Дорога, вернее колеи, до того раскисли, было ясно, что кроме трактора ждать здесь нечего. В восемь часов вечера пришёл в Коргон. Кержацкое селение, так сказали ему ранее, находилось здесь. Около одного из домов стоял мужик. Поздоровались.

- Выручай, парень, никто не пускает, а ты видишь, что творится – всё кругом в воде, а до Сентелека я всё равно сегодня уже не дойду, – обратился к мужичку, с бегающими глазками, подросток.

- Да я б с удовольствием, да места нет, – ответил тот, разводя руками и показывая на свой огромный дом, – ты вон к соседям зайди.

- Да я уж там был, тоже говорят места нет, – соврал Иван.

Отошёл от изгороди и хотел уже идти дальше как мужик окликнул:

- Пошли со мной, я тебя к тёще отведу.

Идти далеко не пришлось, лишь пересекли улицу наискосок.

- Здорово, тёща, вот друга привёл, пусти переночевать, у меня, сама знаешь, негде. Он тебя не ограбит, не бойся, – сказал зятёк и затолкнул «друга» так, что старухе пришлось отскочить в сторону.

А «друг», не оглядываясь, молча прошёл к дому и поставил свой транспорт у порога.

- Ты велосипед-то в сарай спрячь, да на замок закрой, а то ведь сопрут, – напутствовал «друг», – давай-ка я тебе помогу.

- Тёща, ты его накорми, а то он сильно голодный, – уже давал советы зятёк своей тёще.

Бабка стояла, насупившись, и пристально глядела то на зятя, то на его друга. Велосипед был закрыт под замок, и постоялец с хозяйкой зашёл в дом. Зачерпнул ковшом воды, напился. Бабка искоса глядела, но делала вид, будто была равнодушна ко всему и занималась топкой печи. Сел на стул. Хозяйка подошла к баку, взяла ковш, убрала его и поставила другой.

- У нас пьют из кружек, а ковшом наливают, – недовольно сказала она.

- Извините, не знал, – ответил подросток, хотя отлично всё понимал, его предки тоже кержаки-староверы и, приезжая к бабушке, всегда пили только из кружки.

Через полчаса хозяйка разогрела суп.

- Садись, поешь, – сказала старушка, – кто Митяй-то тебе будет?

- Да никто, попросился переночевать, а он отвёл к вам, – ответил подросток и исподтишка посмотрел на неё.

А хозяйка переменилась в лице, выскочила в сени и там полушёпотом запричитала:

- Ну и зятёк, привёл неизвестно кого, места нет – как же…

«Гость» улыбнулся, не выдержал, прыснул от смеха и добавил супа, пока хозяйка отлучилась.

«Ну и люди, вот жадные и боязливые. Не зря говорят, что кержаки в Коргоне не то, что переночевать, так даже куска хлеба не дадут», – подумал он и расплылся в улыбке, ему то повезло. Он в тепле, сухой и сытый, ну хотя бы не голодный.

Вернулась хозяйка, уселась на сундук и долго испытующе глядела то на квартиранта, то вроде как мимо, и о чём-то думала. Затем встала, подошла к старомодному шкафу, взяла кружку.

- Пить чай то будешь?

- Буду.

Хозяйка вернулась, взяла ещё одну кружку, налила кипятка и добавила светло-коричневой жидкости из ёмкости, вероятно, она туда сливала заварку. Со своей кружкой она вышла в сени. Иван выпил залпом тёплый чай и вышел на улицу. А там господствовала морось, кругом пасмурно и тихо. «Вот, ночевать бы сейчас под берёзой», – подумал он, – «нет, буду ночевать здесь, никто не выгонит меня, даже если захочет».

Зашёл в дом.

- Я тебе постель застелила, – не глядя в глаза, сказала хозяйка и села на сундук.

Гость разделся и лёг, прищурив глаза, сладко потянулся, как сытый и довольный кот. «А всё-таки мужик ничего, к тёще привёл, ха-ха», – с улыбкой про себя подумал и закрыл глаза. Так рано, часов в девять вечера, ещё не приходилось ложиться. В сенях послышался тихий говор: «… зятёк привёл парня, бандита какого-то, ограбит ещё или прирежет. Теперь всю ночь лежи не спи… молодёжь нынче пошла…» Проснулся. Бабка уже ходила по кухне, что-то варила. «Ага, ещё не сварила, буду ждать», – рассуждал квартирант про себя, – «если встану, то придётся ехать голодом, а если сварит, то придётся ей мне предложить».

Наконец-то вроде бы сварила. Послышался лёгкий стук ложки о тарелку. Постоялец встал, скрипнула кровать, сразу стало тихо, по-видимому, хозяйка стала прислушиваться.

- Доброе утро, приятного аппетита! – бодро поприветствовал, улыбаясь квартирант.

- Кушать хочешь? – без особого желания выдавила хозяйка.

- Да не прочь бы, дорога дальняя, тяжёлая, – сказал наглый постоялец и подошёл к рукомойнику.

Хозяйка налила суп. К сожалению, второе и чай ему уже не предложили, ну что ж, спасибо и за это, ведь мог бы вообще ночевать на улице.

Часов в девять вышел он из посёлка и пошёл на Сентелек. Коргон и Сентелек связывала дорога, но ездили по ней только в сухую погоду. Слева стояла невысокая скала высотой в три, местами до восьми метров, справа бурлил Чарыш. Мелководная река после дождей взбугрилась, помутнела и яростно кинулась из берегов в овраги и на склоны. Неслись по ней деревья, с корнями вывернутые из земли, сучья да щепа. Сопки, удерживающие русло реки в своих объятиях, с крутыми склонами покрыты с северной стороны высоким смешанным лесом. Южные же преимущественно скрыты под разнотравьем и кустарниками, реже небольшими участками лиственных деревьев.

Дорога была очень грязная, местами завязал по колено. Стал тяжёлым велосипед, а колеса от налипшей грязи кое-как крутились.

В девятом часу вечера вошёл в Сентелек. Магазины были закрыты. Хотелось есть, но негде было купить даже хоть что-то. Прошёл весь посёлок. Вот уже стоит последний слева дом. В огороде работали хозяева.

- Здравствуйте, вы не продадите две булки хлеба? – неуверенно попросил Иван.

Хозяйка подошла к забору, посмотрела на него, зашла в избу и вынесла две булки хлеба. Протянула их, и он подал деньги. Женщина не взяла, но спросила:

- Ты куда едешь?

- В Тулату, – впервые за много раз на подобный вопрос он ответил без обмана, потому что, действительно, этот населённый пункт был относительно рядом.

- Куда же ты на ночь глядя, всё равно не доедешь, заходи, заночуешь.

Он подумал несколько секунд, хотелось дойти ночью до Берёзовки, а там останется только дневной переход до сестры, но опять же, кто ждёт его там в этой Берёзовке?

Завёл своего железного спутника в ограду. Хозяйка пригласила в веранду:

- Ты кушай всё, что найдёшь здесь, а мы уже поели, – сказала она и ушла в огород.

Иван открыл кастрюлю полную борща. Налил большую тарелку – съел, налил вторую – съел, третью – кое-как, но осилил. Стало тяжело, но приятно. Минуты через три сдавило в области солнечного сплетения. Казалось, что всё – это смерть, не выжить, до того ему было тяжело. Какой-то инстинкт повёл его в туалет. Только открыл дверь, и сразу вырвало – мгновенно стало легко до безумия. Вернулся на веранду, налил тарелку – съел, налил ещё одну – съел, хотелось ещё, но он пересилил себя.

Через час вернулись хозяева. Женщина заглянула в кастрюлю и тайком улыбнулась, а гостю стало стыдно.

Все вместе посмотрели телевизор и сели пить чай. Здесь и познакомились. Хозяйка шутя, а может и всерьёз, спросила:

- Иван, а ты не беглый случайно?

- А почему вы так подумали?

- Да знаешь, велосипед измят, сам грязный, обросший, одежда измята, видно, что долго плутаешь, идёшь куда-то на ночь глядя…

- Ха. Вот именно, обросший, а ведь зэки стриженные, – сказал гость и заулыбался.

- Ну, не знаю. А куда же ты всё-таки едешь?

- В Тулату к двоюродной сестре.

- И откуда?

- С Мамонтовского района через Телецкое озеро. В пути двадцать три дня. Хочу посмотреть горы.

- Не сомневаюсь. А может тебя сдать в милицию, родители, наверно, ищут?

- Во-первых, тогда от вас убегу, а во-вторых, не стоит, я через день всё равно к сестре приеду.

- Ну, да ладно, Иван, пойдём спать, ложись в этой комнате.

Утром после завтрака хозяйка дала бесплатно две булки хлеба, и Иван пошёл в Тулату. Прямо в посёлке Берёзовка прихватил его сильный ливень. В одной из оград стоял дед и набирал уголь. Велосипедист поздоровался, дед махнул рукой – заходи, мол. Выпили пару чайников чая, хозяин, найдя слушающего собеседника, повествовал ему без умолку были и небылицы из своих таёжных похождений, многочисленные охотничьи байки, связанные с медведями, то и дело пряча свои не по-стариковски весёлые глаза под нависшими бровями. Путник с удовольствием слушал, а сам думал: «Однако не много же их, зверей-то, кроме зайца и косули никого не видел».

Прекратился дождь, и он двинулся дальше, цель была близка. Перед Тулатой на пути стала преградой небольшая речка с одноимённым названием. Само русло было узкое, метра два-три, но с обрывистыми берегами в илисто-глинистом грунте. Течение оказалось быстрым, стремительным. Решил достать дно ногой, её снесло сразу. Вырубил шест, вставил его против течения в воду и упёрся о дно. Оказалось, глубина чуть больше метра. Резко, сразу обеими ногами сполз в воду, чуть-чуть снесло, и он встал. Схватил велосипед и перебрался на левый берег. Вышел на полевую дорогу, по которой двигался молоковоз. Махнул рукой.

- Слушай, как до Тулаты дойти?

- А до какой тебе надо?

- А их что несколько?

- Да, их две: Тулата и Верхняя Тулата.

- Странно, на карте только одна, а до какой ближе?

- Вот по этой дорожке прямо и попадёшь.

Держа в руках велосипед, помчался он по лужам. Цель была близка, но та ли это Тулата?

Вышел из леса, пошёл к посёлку. Увидел двух девчушек.

- Скажите, это Тулата?

Девчата засмеялись, покрутили пальцем и, ничего не сказав, ушли. На улице увидел людей. Подошёл к мужику.

- Скажите, это Тулата?

- Тулата.

- А Карабейниковых не знаете?

- Знаю. Иди вон по той новой улице, там, в конце посёлка найдёшь.

Улица была грязная, ступни вязли в грязи, колёса кое-как крутились. Приблизился какой-то мужик на лошади.

- К кому?

- К Карабейниковым.

- Давай рюкзак подвезу.

- Да я сам, он пустой.

- Давай, чего уж там.

Забрал он всё же рюкзак и поскакал. Иван был в самом отличном настроении. На душе было безоблачно, как в высоком, празднично сияющем небе над его головой. Он неутомимо тихонько пел и насвистывал, представляя себе волнующие подробности предстоящей встречи.

Минут через десять увидел бегущую навстречу двоюродную сестру Нину. Она тоже увидела заметно осунувшегося, исхудавшего донельзя, обросшего почти до плеч подростка и издалека не сразу признала в нём родственника. Лишь чутьё подсказало, что это он – брат.

- Боже мой, Иван, ты жив, а мы уже тебя считаем погибшим. Родители уже два раза заявляли в милицию и на телевидение в розыск, но им отказали. А на днях по телевидению объявили, что в реке Алей нашли тело подростка лет шестнадцати, никто не опознает, ну, думаем это ты. Паша съездил на Телецкое, не нашёл тебя. Возвратился домой и увидел, что вернулась твоя собака, тут уж совсем не знаем, что и думать. Мать-то твоя чуть жива, с сердцем плохо, – рассказывала дрожащим от волнения голосом Нина, пока они шли к дому.

Иван приподнял велосипед, чтобы перенести его через поперечную дощечку у калитки, заднее колесо отвалилось. Бросил он кусок грязи в виде велосипеда в ограде и зашёл в избу. По дороге он ещё мечтал, что отдохнёт дня три, заменит задний мост, поставит покрышки и поедет до дома. До него оставалось, не считая изгибов дорог, по прямой двести километров. Сегодня третье августа. Но как узнал, что с матерью плохо, понял, что его поход закончился.

- Про тебя тут легенды ходят. У Петра родственников много. Родители твои сюда звонят, они предполагали, что ты можешь объявиться. Ну, ты Ваня кушай, а я побегу за Петром.

Через полчаса сестра пришла с мужем. Поздоровались.

- Вот, брат приехал, а ты, чёрт бы тебя побрал, даже печь не можешь дочистить! Алкаш. Ничего не испечёшь…

Пётр выскочил из избы, видать Нина пилила его по этому поводу не впервой.

- Нашла резину, сама сейчас почищу.

Положила её в печь, бросила туда бумаги и подожгла. Бабах! Взрыв! Брат и сестра остолбенели. Печь вся потрескалась, в спальне вывалились кирпичи. Отчего? Непонятно. Всё в дыму.

В дом зашёл Пётр.

- Поджигай!

- Что? Ты что сделал? – догадываясь, в ужасе округлив глаза, закричала Нина.

- А, чего, надоело, не чистишь да не чистишь. Банку бензина в трубу влил, поджигай, говорю!

- Я-а-а уже-е-е подожгла, ты что наделал, печь разнесло, иди алкаш…

Пришли парни, одного звали Гоша. Посидели, поговорили. Поход парням казался героическим, не забывали правда и о том, что родители не находят себе места.

- Ты смотри, Иван, не убеги от нас, завтра пойдём звонить, – просила сестра, глядя в глаза.

На следующий день катались на лошадях, и ходили в лес за грибами. Перед обедом пошли с Ниной звонить в посёлок на межрайбазу, где работали их матери. Нине удалось дозвониться.

- Ваня, возьми трубку, мама не верит мне, что ты жив.

- Алё.

- Ваня, это ты?

- Да, тёть Жень, это я.

- Ты живой, здоровый?

- Да, конечно.

- Ой, ну побегу звонить твоей матери, она сейчас в Барнауле. Звонила, что находится на телевидении, заявку на вечер приняли, твою фотографию должны вечером показывать, тебя объявить в розыск. Ваня, только ты больше никуда не уезжай. Пообещай, чтобы я матери передала.

- Да, тёть Жень, я никуда не уеду.

Следующие дни всё время ел. Между едой катались на лошадях, ходили за грибами. Ложился в десять, вставал тоже не рано. На второй день решил узнать, сколько же им пройдено пути? Достал истёртые куски карты, сложил их вместе на полу, наложил нитку на линию хода и, растянув нить в прямую линию, измерил рулеткой. Хотя это и грубое измерение, без учёта тех мест, где уходил в сторону от дороги, но всё же получилось 1430 километров.

Через два дня после звонка, встал, когда солнце было уже в зените, вышел на кухню, налил молока, поставил на стол варенье.

Что-то не идут парни.

В дверь легонько постучали.

- Да, открыто, – громко сказал Иван, ожидая увидеть ребят.

Дверь отворилась, и на пороге появился отец. Кусок остался не откушенным, сын глянул на отца, и свесил голову. Кончики ушей у него порозовели, побелела прикушенная губа.

- Ну, здравствуй, сын! – неровным дрожащим голосом произнёс отец и шумно сел на стул.

- Здравствуй пап, – еле слышно через силу выдавил сын. Он молчал, не смея взглянуть на отца и готов был в этот момент провалиться сквозь землю.

- Ехал лупить тебя, а увидел, и рука не поднялась. Мать сходит с ума, – с дрожью в голосе произнёс отец. – Я, надеюсь, ты больше не убежишь? Мать еле жива, думал, не доживёт до твоего возвращения. А я, – отец попытался говорить спокойно, – пришёл, гляжу в ограде лежит велосипед, весь покорёженный, грязный. Дёрнул ручку двери – закрыто, пошёл к родителям Петра, я же был на свадьбе у Нины, знаю, где они живут. Они сказали, что Иван собирается доехать до дома сам, думаю пойду, а то без меня уедешь. Ну ладно, ешь, поправляйся.

Отец сидел, задумавшись, и смотрел на сына, а тот не ел, аппетит пропал.

Вечером собрались за столом у старших Карабейниковых. Все расспрашивали путешественника, как ехал, что ел, где спал. Но рассказывать было неудобно при отце и стыдно.

Нина с Петром уговорили отца съездить за кедровыми шишками. Запрягли лошадь и вчетвером на телеге отправились в путь, это заняло три дня. Набили семь мешков. Иван залазил на дерево, когда лез, к поясу был привязан тонкий шест, если до шишки он не дотягивался руками, то бил их шестом. Остальные собирали шишки внизу. Затем шелушили. Технология такая: на расколотом вдоль бревне делались затесы, вторая половина инструмента, колода, была полной копией первого с той лишь разницей, что была значительно меньше в размерах. Первая, тяжелая часть, устанавливалась на земле, на неё складывали шишки, и второй частью этого незатейливого самодельного оборудования, которую держали в руках, делали движение вперед-назад, и шишка при растирании разрушалась. Затем растягивалась ткань и с высоты полутора метров растертая шишка высыпалась, а ветер уже сам сортировал: ядрышки падали вертикально, а шелуху сносило в сторону.

- Ну, что, сын, пора ехать домой, мать заждалась, – сказал отец Ивана, прижав его ласково к груди и запустив пятерню в его шевелюру.

Взяли с собой ведро ядрышек и рюкзак целых шишек.

Утром одиннадцатого августа, на тридцать первый день путешествия Ивана, распрощались с тулатинцами. На попутках, автобусах за один день доехали до дома. В двенадцать ночи постучали в окно. Двери открыла бабушка Каптелина.

- Вернулся, Иван, заходите, Паша, – строго сказала бабушка, пристально посмотрев на внука.

Родительский дом, когда вошёл в него блудный сын, показался ему странно низеньким и тесным, совсем не таким, каким казался ещё месяц назад. Зал-спальня пять на пять и чуть меньше кухня, где была большая русская печь. Но как мило и радостно это знакомое с детства пространство, всегда казавшееся самым красивым и притягательным.

- Ваня, сынок, – заплакала мама и обняла его.

- Вот обнимаешь, убежит опять, – уже улыбаясь, сказал отец.

- Не убежит, а то в могилу меня загонит, – сказала мать и ласково взглянула, с надеждой, старшему сыну в глаза. Лицо её раскраснелось, голубые глаза расширились, заблестели.

- Не убегу, – твёрдо сказал он, – выберу такую профессию, чтобы была связана с горами.

На фото: 

Иван Бахтин:  в Тулате (отец за мной приехал) отец, двоюр. сестра Нина и её муж Петр. авг. 1976 г

Иван Бахтин: мама, 1975-76 гг

 Иван Бахтин: отец, 1975-1976 г

 Иван Бахтин: я на коне в пос. Тулата, авг. 1976г

Иван Бахтин: на мотоцикле: я, мама, сестра Наташа. 1975 г.